Козявкин сын

— Вот у Козихина — тоже напрятано, — сообщил Пашка.

— Какого Козихина?

— У нас, купцом был, в заготконторе теперь заведующим.

— Отчего не докажут?

— Боятся, — сын комиссаром в городе.

— И на сына доказали бы — живо из комиссаров вылетит.

— Может, он нарочно пролез в комиссары-то, разузнавать да пакостить, и такие бывают, — вставил молчаливый Сенька.

Раздавшийся гудок прервал дальнейшую беседу.

— Стой, ребята, никак тревога! — вскочил Горюн.

Замолкли.

Протяжный рев гудка летел в разные стороны, заглушал радостный перезвон клепальщиков, и последний звук гудка понесся далеко и затих в глубине леса.

Замолчали молотки, не лязгают железом цепи, только где-то внизу, между баржами, катерами слышался людской говор.

Карпуха залез на дрова, посмотреть.

— К столовой идут! На собранье, должно быть. Комиссар какой-нибудь приехал, — высказывал свои предположения с поленницы Карпуха.

— Что-нибудь важное случилось, — предположил Сенька, — рабочие часы нарушают.

— Война, может быть, какая? — сказал Пашка.

— Недавно красноармейцы тут проезжали.

— Ай-да, ребята, узнаем!

Попрятали удочки и пустились бежать.

Много собралось рабочих около столовой. На дороге остановились мужики с дровами, тоже подошли поближе, узнать — почему столько народу столпилось.

Пашке не видно было, кто говорит, а только из средины толпы вылетали твердые, как камни, слова:

— На военных фронтах победа, но у нас еще есть враг, сильнее Колчака, Деникина и прочих, этого врага пулей не возьмешь.

«Правда моя, — подумал Пашка, — война!»

— Враг этот никого не щадит, подряд всех косит. Гибнут молодые, здоровые, сильные. Если мы не придем на помощь, с ними погибнет и наша Республика... Неделю тому назад я был там...

Голос говорившего дрогнул, как будто кто его приглушил:

— Это край смерти... волосы встают на голове... Там трупоедство...

Пашка затаил дыхание.

— Голод — наш самый страшный враг! Все на борьбу с ним!

Голос выправился, опять звучал твердо:

— Мы должны двинуть туда сейчас, немедля нисколько, наши запасы хлеба. Наши суда должны быть на полном ходу, в полной исправности, чтобы ни одно зерно не пропало даром.

— Итак... все дружно... приналяжем... и я уверен, что и на этом фронте будет победа за нами!

— Скажите, кто должен спасти целый край от вымирания, кто должен в минуты опасности притти на помощь нашей Республике? Кто?

— Мы! — было единодушным ответом рабочих.

Гулкое эхо прокатилось по лесу и умчалось вдали, как будто спешило оповестить, что спасение близко, подкрепление идет.

X. ПОСЛЕ СОБРАНИЯ

Когда Пашка вернулся к шалашу — Егор стоял с мужиками, привезшими дрова.

— Ну, что, привезли? Давно бы так, нечего подхалимов слушать!

— Понимаешь ли, Егор, крутят голову Пузановы, — ответил высокий худощавый мужик.

— Слышал — мертвецов едят в Расее, надо помочь, как ты думаешь?

— Известно надо, хоть и самим туго, да что ж делать-то?

Мужик помолчал немного, оглянулся по сторонам, понизил голос:

— Пузановы и тут крутят — это, говорят, обман один, что голод в Расее, хлеб, говорят, от вас хотят выкачать да германцу спустить, а денежки в карман.

— А вы и верите? Заткните им рты гнилой картошкой, вот что...

— Мужики и то говорят, что не сдобровать ему...

— Сколь привезли? — спросил Егор.

— Полкуба, как разверстано — на совесть...

— Крючков-то у вас где служит? — спросил мужик.

— Какой Крючков?

— Да помнишь, сидельцем-то в Ивановке был, так вот к вам будто поступил, начальником каким-то, вишь, партейным записался — фронтовик. С Пузановым дружба. Туда же и его тянет. А мое мнение такое — спекулянничать они будут, только и всего, а то и пакостить.

— Я те по душе скажу, Егор, мое дело сторона, — мужик ближе наклонился к Егору, — а и мужики просили — упреди, говорят, Кузьма, как дрова повезешь, чтобы за Крючковым и Пузановым присматривали, вредные люди. Вот, к примеру, помощь голодающим надо подать, тут надо скоро, без задержки, а они как бы не стали портить, а в вашем деле — маленький изъян, а оттяжка большая.

— Поприследим, Петрович, обязательно, как чуть чего — в чеку.

— Да, Петрович, тут вот парнишку ссадили с парохода, Вороновский, захвати до волости, сдашь там, а то беда будет с ними, тут и так порядочно собралось бездомных-то, не щенки ведь — надо пристроить.

Пашку, как ветер сдул — шмыг за дрова и на утек.

— Ладно, что ж, пусть собирается, — согласился Кузьма.

— Чего ему собирать-то — весь тут. Пашка! Да где ж он, Пашка-а! Ах ты мать честная, не сбег ли?

Посмотрел Егор за поленницами.

— Сбег!

— Ну, прощай, Егор, отправишь с кем-нибудь.

— Счастливо, Кузьма... Брехню-то разную не слушайте, пора и своим умом раскидывать.

XI. ПЕШКОМ В ГОРОД

В обеденную пору приехал новый караульный, а Егору приказано приехать в управление «для получения другой должности, по специальности».

К вечеру Егор с почтовым катером уехал в город.

В сумерки вернулся Пашка к шалашу, а там уж не Егор, другой, молодой. Сел около, ждет.

— Ты что? — спросил караульный.

— Дядю Егора дожидаюсь.

— Дядю Егора? Тут до зимы его не дождешься, сколько ни сиди.

Пашка удивленно посмотрел на караульного: