Козлёнок Алёнушка

– Про младшую девочку мало что известно. Но та информация, которую удалось найти, характеризует Алёну не с лучшей стороны. В школе она училась до восьмого класса, получила аттестат и… Далее темнота. Работала ли Алёна, училась ли, чем занималась? Никаких сведений. Тут надо иметь в виду, что в советские годы существовал закон о тунеядстве. Если взрослый человек нигде не числился в штате, он легко мог оказаться на скамье подсудимых. Например, ты начинающий писатель, строчишь роман. Но сидеть дома и строчить роман имел право только член Союза писателей, а чтобы стать членом Союза писателей, следовало настрочить тот самый роман. Замкнутый круг. Однако из него был выход. Начинающий художник, композитор, кинорежиссер устраивался на непрестижную работу, например уборщиком подъездов, но сам он их не мыл. Писал книгу, картину или бегал по кабинетам начальства киностудий. Вместо него со шваброй трудилась пенсионерка Мария Ивановна, за что ей будущий Лев Толстой, Моцарт или Феллини отдавал большую часть зарплаты. И все были довольны. Баба Маша получала пенсию, поэтому на законных основаниях не имела права еще где-то и зарплату получать, пусть даже честно заработанную. Вероятно, Алёна воспользовалась этим способом. Остается лишь гадать, чем она занималась, какой вид творческой работы ее увлекал.

– Можно просто сидеть на шее у родителей, – высказался Мирон. – Они у нее кем были?

– Отец – полковник в отставке, по советским меркам обеспеченный человек, – пояснил Филипп. – Мать – надомница, вязала для комбината трикотажные изделия. Распространенное занятие в то время для замужних дам с детьми. Ребята присмотрены, муж обласкан, небольшие рубли заработаны. Простая семья, никаких известных людей в ее родословной нет.

Глава двадцать пятая

Майоров подвигал мышкой.

– Козлёнок Алёнушка выплывает из мрака в возрасте двадцати с небольшим лет. Есть заявление с ее подписью, девушка просит поменять имя на Елизавету. Причина: неблагозвучность сочетания «Козлёнок Алёна». Как только юное создание представляется, мигом начинаются шуточки в ее адрес. На заявление отреагировали положительно, Козлёнок Алёнушка стала Козлено́к Елизаветой Петровной. Букву «Ё» заменили на «Е» и, соответственно, ударение изменилось. Козлено́к само собой произносится.

– Зачем младшая сестра взяла имя старшей? – удивилась я.

– Задай этот вопрос художнице, – посоветовал Майоров, – она согласна поговорить с Виолой Таракановой, которая сотрудничает с крупным издательством и сейчас готовит детскую книгу.

– Я пишу детективы, – на всякий случай уточнила я.

– Дети любят криминальные истории, – сказал Филипп, – книги для малышей всегда выходят со множеством картинок. Придумай по дороге какую-нибудь историю. Ну, например, есть детектив Кваксон, он лягушка. Вместе с помощницей курицей Элли они расследуют загадочную историю: кто-то украл у пугала Мартина шляпу.

– Если мне взбредет в голову сочинять для дошкольников, я примчусь к тебе за сюжетами, – пообещала я. – Моя задача – в процессе обсуждения иллюстраций узнать семейные тайны матери Никиты? Зачем она нам?

– При разделе родительской квартиры Елизавета получила маленькую площадь, а Алёна – большую. Художница может считать себя обиженной, – высказала свою точку зрения Ксения, – в этом случае она выложит все про младшую сестру. Возможно, тогда мы поймем, по какой причине Никита скрыл от матери, что Лиза жива. Если же у сестер существуют какие-то отношения, то, думаю, старшая завидует младшей, та намного обеспеченнее и счастливее. Это чувство может подтолкнуть Елизавету к откровенному разговору о Никите, Светлане и, возможно, Федоре. Нелогично поведение Леонова. С одной стороны, он нежно любит мать, с другой – прячет от нее больную внучку, более того, объявляет ее мертвой. Что-то тут не так.

– Порой одно слово, которое, не подумав, роняют в беседе, может навести на нужный след, – согласился Кротов, – расспроси художницу подробно. Возможно, та что-то слышала о Лебедеве.

Я пошла к двери.

– Роль глупой блондинки, которая болтает без умолку, задает массу вопросов и жеманно хихикает, моя любимая. Постараюсь разговорить художницу. Только сначала пообедаю.

Ксения схватила сумку.

– Можно я с тобой? Очень есть хочется.

И что ответить на подобный вопрос? «Нет, я хочу посидеть одна в тишине, нет желания общаться»? На такую честность я не способна, пресловутое хорошее воспитание порой требует лицемерия.

– Конечно, посидим поболтаем, – с радостной улыбкой ответила я.