Козлоногий Бог

— Я не знаю, что сказать. Всё гораздо сложнее, чем кажется. Я не знаю, какие еще могут быть у тебя варианты. Я полагаю, что если ты будешь сохранять благоразумие и будешь думать о последствиях, все будет хорошо, но я не могу сказать, что я счастлив оставить тебя наедине с Амброзиусом. Ты можешь ввязаться черти во что с этим Амброзиусом, будь он хоть самим Хью, хоть блудным духом, хоть кем угодно еще, и девчонка не сможет тебя от него защитить. Послушай, а что если тебе найти здесь работу и для Билла? Он расспрашивал меня о такой возможности. Похоже, сейчас многие корабли простаивают, и сложно найти для себя надежный причал. Он мог бы что-нибудь ремонтировать, или работать садовником, или просто выполнять обязанности разнорабочего. Я был бы спокоен, в конце концов, намного более спокоен за тебя, если бы Билл был рядом с тобой.

— Ты меня смешишь, дядя, предлагая нанять головореза вроде Билла для защиты от Хью, который кажется таким душкой.

— Не так уж он и душка, Мона, но ты не веришь в это. Ни один человек, который ввязывается в такие игры, как Хью — альпинизм, гонки и посещение шальных кабаков — не может быть абсолютно мягким. Да и если на то пошло, чем более мягким будет Хью, тем больше проблем доставит Амброзиус.

— Сдается мне, что можно было бы получить что-то интересное, если сначала расплавить, а потом смешать в равных пропорциях Хью и Амброзиуса.

— Это как раз то, что нам нужно сделать, но как именно это произойдет, пока выше уровня моего понимания. Мы просто будем тихо сидеть здесь в течение пары недель и наблюдать за тем, что будет происходить.

— Так ты останешься здесь на пару недель, дядя? Как ты будешь управляться с делами?

— Я буду совершать вылазки до магазина дважды в неделю. Прибыль приносит в основном почтовая торговля. Я прекрасно с этим справлюсь. Наши проблемы куда глубже, чем кажется, Мона. Я не виню миссис Макинтош за ее побег. Я бы и сам сбежал, если бы мог.

— Чего ты боишься, дядя?

— Я боюсь двух вещей, детка. Амброзиуса, будь он хоть предыдущей инкарнацией Хью, хоть раздвоением личности. И в сущности не имеет никакого значения, какой вариант верный. Всё, что подавлено в Хью, присутствует в Амброзиусе — совершенно бесконтрольно. Хью потихоньку выбирается из своей скорлупы, и поскольку из нее выбирается Хью, из нее же выбирается и Амброзиус — и это, если я не ошибаюсь, происходит очень быстрыми темпами; и проблема в том, что пока Амброзиус будет находиться в переходном состоянии, он будет твоей проблемой. Если ты не сможешь его должным образом усмирить, ты горько об этом пожалеешь.

— Если я...что? Что ты имеешь в виду, дядя?

— Я давно перестал рассчитывать на успех этой операции, Мона. Я сразу это заметил и меня это беспокоит. Миссис Макинтош тоже это замечала, в сущности это она и надоумила меня на ваш счет.

— Я так и думала, — воскликнула Мона, — Я знала, что миссис Макинтош здорово мутила воду.

— И тем не менее, Мона, она довольно хорошо знает Хью, и она прекрасно знает правила того мира, в котором он живет. Я говорил тебе с самого начала, что не нужно принимать всерьез действия Хью в его нынешнем состоянии. Как только он придет в себя, он вернется к жизни, к которой привык, и ты должна об этом помнить. Пока ты не забываешь об этом, всё будет идти нормально, но чего я боялся всё это время, так это того, что ты всерьез к нему привяжешься, и в итоге он причинит тебе боль.

— Я не принимаю всерьез самого Хью, — сказала Мона, — Он мне не интересен. Он никакой. Вот если бы на его месте был Амброзиус, то конечно, это был бы совсем другой разговор.

— Мона, ты совершенно лишена стыда. Если бы я не понимал, что ты говоришь о невозможном, я бы решил, что говорю с продажной девкой.

— Да, из Хью и Амброзиуса, смешанных в равных долях, получилось бы что-то достаточно интересное; но я бы не могла влюбиться в Хью, даже если бы он остался последним мужчиной на земле. Я неплохо себя знаю. И меня ничуть не удивляет, что его жена обманула его, правда, ничуть не удивляет. Мне ужасно жаль Хью и всё такое, но — боже мой, чувство жалости к мужчине не может удержать рядом с ним ни одну женщину, в которой есть хоть капля индивидуальности.

— Ну что ж, моя дорогая, может быть ты и права, но мне стыдно слушать то, что ты говоришь.