Козлопеснь

Через некоторое время другие пастухи из округи стали останавливаться в тени этой груды и вскоре место под ней кончилось. Пришлось навалить груду побольше — и чем выше она становилась, тем больше народу ей пользовалось. Куча камней стала общим место сбора, торговли и дискуссий о видах на урожай. Вскоре груда превратилась в рынок и один человек (не могу сходу припомнить его имя; лучше вам посмотреть у Геродота) построил рядом дом, чтобы успевать на рынок прямо к его открытию. Не успел никто и оглянуться, как вокруг выросла деревушка, деревушка превратилась в городок, а городок — в город. Проблема заключалась в том, что когда столько народа живет в одном месте, травы вокруг перестает хватать, чтобы прокормить всех овец, и скоро люди стали такими же тощими, как живописец Пизон. Пришлось им перестать пасти овец и начать выращивать ячмень. Невозможно, однако, выращивать ячмень, если не знать точно, какой клочок земли ваш, а какой - чужой, и люди изобрели собственность; как только у вас заводиться собственность, возникают законы — они и возникли. Разумеется, это привело к противостоянию жителей Города со всеми теми, кто в Городе не жил и чьи земли они принялись отбирать (ибо земли не хватало на всех), и тут уж пришлось изобрести и войну.

И вот так все эти вещи — война, законы, собственность — возникали одна за другой из ниоткуда, как забытые родственники на дележке наследства; и вскоре появились верфи, архонты, налоги, обвинения, доносчики, политики, уличные драки, остракизм, философы, чума, закладные, ораторское искусство, межевые камни, стражники, наемный труд, болиголов, сушеная рыба, Солон, олигархические тенденции, империя, серебряные деньги, фигуры речи, гражданская война, плата присяжным, рыночные уполномоченные, театр, послы, красные веревки, Собрание и все прочие чудесные ингредиенты похлебки, которую мы зовем Афинской Демократией. И никто не мог уже вспомнить, откуда они взялись и за каким бесом нужны, никто их не хотел и никто не мог с ними сладить; собралась коллегия мудрецов под председательством царя-архонта, чтобы решить, что делать дальше.

Они уселись и стали беседовать, спорить, голосовать и обвинять друг другу, но в конце концов им пришлось признать, что они стали не ближе к истине, чем были вначале. Чем дольше они размышляли, тем сложнее становилась проблема, и вскоре пошли разговоры, что пора завязывать и всем обчеством эмигрировать на Сардинию.

И когда Коллегия оказалась в очередной раз на грани развала, кто-то внес удивительное предложение. И опять я не помню имени этого человека, но вы, без сомнения, понимаете, о ком я говорю. В общем, эта даровитая личность осознала, что единственным способом избежать импичмента и смертного приговора за неспособность выполнить поставленную задачу для Коллегии является вот какой: обнаружить масштабный заговор, казнить несколько непопулярных граждан и одновременно объявить войну Спарте.

Разумеется, все прошло как по маслу, и с тех самых пор мы следуем этому рецепту, внося в него то и дело небольшие изменения. Этот заговор с разрушением статуй, мужи Афин, ничуть не нов; это тот же самый заговор, из страха перед которым афиняне ходили под себя еще когда дед моего деда пас коз на Парнасе. Заговорщики, конечно, меняются, но заговор все длится и длится. Он направлен на низвержение истинной демократии в Аттике, и так разветвлен, что все из вас до последнего человека являются его участниками. Это заговор с целью порабощения одних людей другими людьми и называется он — Афины.

Только не подумайте, что я собираюсь защищать любую другую форму правления. Бесчеловечно требовать от кого-то подчиняться чужим приказам, кто бы их не отдавал - царь ли, диктатор, олигарх, аристократ, богач или воин. Только вообразите, на что это может быть похоже — например, на те времена, когда Афинами правил диктатор Писистрат, когда устроили Девять Источников, открыли серебряные копи и засадили пустоши оливами. Это означает налоги, ограничение свободы слова, бесконечные войны, громкие политические процессы и все прочее в том же духе. Признаю, все это мы имеем и при демократии, но мы по крайней мере знаем, что явления эти возникают демократическим путем. Мы вроде тех фиванских воинов в ночном бою, которых в суматохе обстреляли из луков другие фиванские воины. Обстреливаемые фиванцы пришли в отчаяние и не знали, что делать, покуда один из них не выдернул стрелу из живота товарища — он присмотрелся к оперению и с облегчением воскликнул: не волнуйтесь, ребята, это наши стрелы!