Козьма Прутков

Поле. Ров. На небе солнце.
А в саду, за рвом, избушка.
Солнце светит. Предо мною
Книга, хлеб и пива кружка.

Солнце светит. В клетках птички.

Воздух жаркий. Вкруг молчанье.
Вдруг проходит прямо в сени
Дочь хозяйкина, Маланья.

Я иду за нею следом.

Выхожу я также в сенцы;
Вижу: дочка на веревке
Расстилает полотенцы.

Говорю я ей с упреком:

«Что ты мыла? не жилет ли?
И зачем на нем не шелком.
Ниткой ты подшила петли?»

А Маланья, обернувшись,

Мне со смехом отвечала:
«Ну так что ж, коли не шелком?
Я при вас ведь подшивала!»

И затем пошла на кухню.

Я туда ж за ней вступаю.
Вижу: дочь готовит тесто
Для обеда к караваю.

Обращаюсь к ней с упреком:

«Что готовишь? не творог ли?»
«Тесто к караваю». — «Тесто?»
«Да; вы, кажется, оглохли?»

И, сказавши, вышла в садик.

Я туда ж, взяв пива кружку.
Вижу: дочка в огороде
Рвет созревшую петрушку.

Говорю опять с упреком:

«Что нашла ты? уж не гриб ли?»
«Все болтаете пустое!
Вы и так, кажись, охрипли».

Пораженный замечаньем,

Я подумал: «Ах, Маланья!
Как мы часто детски любим
Недостойное вниманья!»

ПЛЕЩЕЕВУ

Алексей Плещеев (1825–1893) — потомок занесенного в «Бархатную книгу»[216] древнейшего боярского рода Плещеевых — родился в месяц и в год восстания декабристов: 4 декабря 1825 года. А спустя четверть века вместе с Достоевским и другими петрашевцами — сторонниками «утопического социализма», теми, в ком, по словам Д. В. Григоровича, вспыхнул «негодующий, благородный порыв против угнетения и несправедливости»[217], Плещеев был приговорен к смертной казни, которая за минуту до исполнения приговора была заменена солдатчиной в Уральских линейных батальонах.

Отсюда ясно, что гражданская лирика, призыв к революционной борьбе занимали значительное место в поэзии Плещеева. И в этом смысле с Козьмой Прутковым он не пересекается никак. Хотя подобострастный, доводимый до абсурда консерватизм прутковских «проектов» был сатирической маской, все-таки «обвинять» Козьму Петровича в какой бы то ни было революционности не приходится.

Вместе с тем мотивы социального протеста, к счастью для искусства, не могли поглотить Плещеева полностью. Он остался в истории русской поэзии как мастер пейзажной лирики, поэт исключительной музыкальности. Что-нибудь да значит, что на его стихи сочиняли свои романсы М. П. Мусоргский и П. И. Чайковский, А. Е. Варламов, А. Т. Гречанинов, С. В. Рахманинов…

Известны переводы Плещеева с украинского (Шевченко), с польского (Витвицкий), с венгерского (Петефи), с немецкого (Гёте, Гейне). Умение проникаться иной культурой было присуще артистической натуре Плещеева. Этим свойством вызвано к жизни и его стихотворение «Гидальго», на которое «испаночувствительный» Козьма Прутков откликнулся своим подражанием «Желание быть испанцем».

Алексей Плещеев

ГИДАЛЬГО