Козни качка

— Реально шикарное — отсюда и платье. — Она немного вертится, демонстрируя свои ноги. — Мы встречались до перерыва последние два года. Это своего рода традиция.

Я должен был забрать её сегодня вечером.

Скарлетт вздрагивает.

— Теперь мы можем идти, пожалуйста? Я з-замерзаю.

— Черт, извини — очень быстро я им скажу, что уезжаю. — Когда моя рука сжимает дверную ручку, я поворачиваюсь, посылая ей дерзкую ухмылку, пристально оглядывая ее с головы до ног. — Никуда не уходи.

Она переминается с ноги на ногу, глаза ее сверкают.

— Очень смешно, умник. Как будто я смогу дойти домой в этих туфлях.

Мне требуется рекордные шестьдесят секунд, чтобы вбежать в дом, перепрыгнуть через две ступеньки и забрать сумку, которую я бросил в одной из спален наверху. Еще две, чтобы мои друзья знали, что я возвращаюсь домой.

— Амадо, я собираюсь свалить.

Я иду через кухню, хватаю яблоко со стола, впиваюсь зубами в сочную мякоть и откусываю огромный кусок. Вытираю подбородок, когда с него капает сок.

— Где тебя черти носили, амиго?

— Парадное крыльцо.

— Последние несколько часов?

— Слушай, долгая история, но я ухожу. Если я кому-то понадоблюсь, не звони, мать твою.

Я убью любого, кто помешает мне сегодня вечером.

— Куда это ты собрался?

— Я отвезу Скарлетт домой — на улице холоднее, чем в заднице эскимоса.

— Подожди, кого?

— Скарлетт. — Я вздыхаю. — Ну, знаешь, членоблокатор.

Я практически задыхаюсь от этих слов, но говорю их так, чтобы он знал, о ком я говорю, и это работает.

Его лицо озаряется узнаванием, темные черты любопытны.

— Ты везешь эту цыпочку домой? Ноги, данные ей Богом, не работают? Если она не собирается уходить сама, пусть кто-нибудь из первокурсников отвезет ее домой.

Да нет, этого, блядь, не будет.

— Не-а. Я это сделаю. Она классная. — Я подавляю свои истинные чувства; сейчас не время и не место начинать разговор об этом — не сейчас, когда она ждет меня на крыльце, на холоде.

— Она классная. — Он настроен скептически, опрокидывает пиво в глотку и жадно глотает. — Tengo dudas.

Его использование испанского заставляет меня сердиться.

— Я понятия не имею, что ты только что сказал — говори по-английски.

— Я сказал: «почему-то я в этом сомневаюсь». Но что бы там ни было, чувак, делай, как знаешь.

— Я так и сделаю.

Он смеется.

— Как скажешь, брат.

— Она на улице отмораживает себе задницу, так что мне пора. — Я протягиваю свою правую руку, сжатую в кулак; он ударяет по нему. — Увидимся завтра в спортзале?

Началась подготовка к началу сезона.

Его черные брови взлетают вверх.

— ¿Alasseis?

— Ты только что сказал — в шесть часов?

Он смеется.

— Си.

— Увидимся в шесть.

Скарлетт

— Я никогда не… — прорезается его низкий голос в темной кабине грузовика.

Я стону, ударившись головой о спинку пассажирского сиденья, пока крепкие руки Роуди сжимают руль, ведя машину в направлении моего дома.

— Ты становишься одержимым этой глупой игрой.

Он смотрит на меня через центральную консоль, свет от каждого проносящегося уличного фонаря освещает интерьер, бросая яркую маску света на его великолепные зеленые глаза.

Они скользят вниз по моему торсу и к ногам.

— Твои ответы забавляют меня — это моя новая любимая игра. — Он игнорирует мои протесты. — Кроме того, это лучший способ узнать человека.

Тот факт, что он хочет узнать меня поближе, заставляет бабочек в моем животе шевелиться.

— Задавая им неудобные вопросы?

— Ага. Именно так.

— Разве ты не можешь задавать нормальные вопросы? Например: «Какой твой любимый цвет? Или: «Что тебя больше всего раздражает?»

— Нет, потому что они скучные, и мне действительно наплевать, какой твой любимый цвет — это то, что я могу выяснить самостоятельно с помощью силы наблюдения.

Я скрещиваю руки на груди.

— Если ты думаешь, что можешь угадать мой любимый цвет, основываясь на том единственном случае, когда ты был в моем доме, то давай.

Несколько мгновений он молчит, протягивая руку, чтобы уменьшить громкость радио.

— Синий.

Тпру.

— Что заставило тебя сказать это?

— Подушки на диване, полотенца в ванной — голубые, и сумочка тоже.

Святое дерьмо, он прав — мой любимый цвет синий.

Роуди ухмыляется, ослепительно белея зубами в полумраке кабины.

— Значит, я прав?

— Да.

— Знаешь, что я еще думаю? Ты любишь эту игру так же сильно, как и я. Это что-то длинное и затянутое, как будто…

Любовная прилюдия.

Он не говорит этого, но я знаю, что он думает именно об этом.

Мое лицо вспыхивает, потому что он прав, я действительно люблю эти игры. Они немного смешны, дрянны и глупо забавны, и, хотя мы не стали такими пикантными или сексуальными, подтекст наших недавних разговоров становится более личным. Кокетливым. Проверяя наши границы друг с другом, ни один из нас не хочет сделать первый шаг.

Роуди находит мою улицу без подсказки, проезжает сто футов, чтобы добраться до моего дома, подъезжает к обочине и паркует свой грузовик. Холостой ход, руки на ключе, спрятанном в замке зажигания.

— Полагаю, приехали.

— Да, приехали.