Козырь. Создатель миров

– Да. До некоторой степени мы с Риадом – брат и сестра, пусть и не кровные, но кто знает наверняка? Так вот, Луксмир с полвека был столицей Супермирья. Мы рука об руку пробуждали миры, расходовали на них энергию, постепенно населяли их менкурами… Наши лучшие творения! Тогда мы понимали, для чего Орбис наградил нас способностями к пробуждению. Мы стояли у истоков, – в голосе ее отчетливо прозвучала гордость. – И многому научились. Мы помнили то, о чем сейчас многие уже забыли: миры даны нам не для радости и развлечения, а для тяжелого труда. Но, разумеется, нашлись и те, кто считал иначе. И первым из них стал Ретрим.

С нее слетела напускная беззаботность, голос зазвучал глубже и тревожнее, как усиливающийся перед грозой ветер. И повеяло холодом.

– Ретрим был первым, кому пришло в голову обратиться в поисках энергии к мертвым, – продолжила Асса. – И у него получилось. Он забрал те крохи, которые остались в его матушке после смерти. Без труда, без боли, без сопротивления. Ты уже подчинял когда-нибудь живых?

Юкон кивнул.

– Значит, понимаешь. Мы всегда платили за энергию – болью, слепотой, безумством и беспамятством. Мы многих тогда потеряли, прежде чем поняли, что нужны ограничения. И вдруг оказалось, что этой участи можно избежать. Кое-кому такой подход понравился. Многие даже начали говорить, что это правильно.

– Но вы так не считаете? – спросил Юкон Ассу.

– Мы считаем, – она акцентированно ударила по «мы», – что воскрешение лишает шанса выбраться из мертвых садов. Те, кого настигла эта участь, никогда не попадут во дворец Соро и на веки вечные будут обречены скитаться по лабиринту. Не знаю, как ты, но я бы не хотела закончить жизнь таким образом.

Те мертвые, что лезли прямо из стен, – Юкон подумал о них, и его передернуло. Заблудившиеся возвращенные? Сколько же их там?

– Вот поэтому Риад и издал указ о том, что в Луксмире воскрешение запрещено, – продолжила Асса. – Я пыталась предупредить его, что без последствий мы не обойдемся. Но когда он ко мне прислушивался? Он ведь наследник Орбиса, ему виднее.

Голос ее стал жестче, потерял ту неспешную повествовательную интонацию, с которой рассказывают добрые истории с хорошим концом.

– Мы повздорили. Хотя к чему эта мягкость? Мы разругались до той степени, что он попытался запретить мне бывать в замке. В то время Ретрим, как один из первых адептов, входил в Совет. Не будь Риад настолько упрям… Возможно, мне удалось бы предотвратить покушение на него.

– Покушение? – вырвалось у Юкона.

– Да. Он сильно мешал Ретриму проповедовать новую идеологию мироустройства. Только благодаря крайней осторожности Риад уцелел, хоть и пришлось его подлатать. И если бы не ранения, я уверена, он собственноручно свернул бы шеи всем заговорщикам. Хвала Орбису, он этого не сделал. Однако Ретрима бросили в темницу и созвали Совет. И пока мы обсуждали, как нам поступить, пока сидели за одним столом и попивали вино, Ретрим убил караульного, заново вдохнул в него жизнь и вновь оказался на свободе. Не хотелось бы этого признавать, но мы сами подтолкнули их всех к случившемуся.

Асса смотрела вдаль так внимательно, будто видела никому не доступные чудеса. Юкону, которому и так было не по себе, стало еще хуже, когда он понял, что она не рассказывает истории, прочитанные в книге, а воскрешает каждую сцену в собственной памяти.

– Ту ночь мы впоследствии назвали Ночью Молчания. Ретрим созвал своих людей на улицы, а вместе с ними пришли мертвые с раскопанного кладбища в предгорье. Наши отцы, деды, прадеды… Какое кощунство… С тех пор мы не хороним павших, а сжигаем их тела и прах развеиваем по ветру.

У Юкона голова пошла кругом, и он чувствовал, как неудержимо дрожит, как холод пробирает его до самого дна души.

– Несколько сотен людей, – Асса посмотрела Юкону в глаза. – Их тела выстлали центральную улицу так, что невозможно было пройти, не споткнувшись. Думаю, у нас не было дня, печальнее этого. Но мы выстояли, мы загнали предателей в угол. Мне удалось ранить Ретрима, но его мертвецы как обычно напали со спины… И пока мы снова и снова лишали своих предков этого ужасного подобия жизни, Ретрим пробудил мир, которому суждено было стать обителью жестокости, властолюбия и совершенной безнравственности.

«Мир, построенный на костях и крови», – подумал Юкон, и его передернуло. И он принадлежит этому миру почти так же, как Луксмиру.

– Уходя, они уничтожили переход. Трус бежит – мосты горят, – закончила Асса с заметной злостью. – Тенебрис растворился на просторах Супермирья, покуда мы зализывали раны. Но однажды наш корабль наткнулся на их мир, и мы поняли, как далеко раздвинулись границы Тенебриса. За год до твоего рождения тогдашний правитель Тенебриса и отец Шанны – Виехо – приезжал в Луксмир. Он был так горд собой, так восхищен своей находчивостью, что предложил Риаду сдаться немедленно, поскольку вскоре все миры Супермирья будут принадлежать Тенебрису.

Юкон хмыкнул – несложно было представить, как отнесся к предложению Император. И спросил:

– Он оказался прав?

Асса задумчиво качнула головой.