Козырная дама

Эстет устало закрыл глаза. Усталость была давней, накопившейся годами. Отзывалась она нервозностью, раздражительностью. В глубине души ему было жаль, что Вагит как бы выскользнул из рук, разрушил планы. Пусть бы пока пожил! Война с ним сплотила бы славян, болевших в их городе той же болезнью, что и в других, — нежеланием признавать одного лидера. Отсутствие этого единства не меньше, чем нарушение территориальных договоренностей, дало возможность кавказцам укрепиться, оттяпать самый лакомый кусок — наркотики.

А ведь есть человек, который мог бы сплотить всех, стать во главе…

И этот человек он, Эстет.

Эстет не был связан с криминальным миром пуповиной — не сидел, не короновался, и, хотя смотрящие за городом воры в законе признавали его авторитет, стать единым лидером не позволяли.

Чтобы они признали власть Эстета, нужна была война.

Да, война с кавказцами сплотила бы славян, но теперь все разрушила случайность. Та самая случайность, от которой может погибнуть любое крупное дело, как бы серьезно и предусмотрительно ни были взвешены все обстоятельства, мелочи, детали…

Спустя сутки, поздним вечером, на лестничной площадке четвертого этажа, возвращавшаяся с вечеринки девушка, жившая этажом выше, обнаружила двух мужчин, лежащих в крови. Она и вызвала милицию, предупредившую, чтобы она ничего не трогала. Предупреждение, впрочем, было излишним. Девушка побоялась даже рассмотреть убитых, видела лишь неестественные мертвые позы и расплывшуюся по затоптанному кафельному полу лужу крови.

Когда прибыла милиция, выяснилось, что обе жертвы были убиты одинаковым способом — им перерезали горло. Обнаружилось и орудие преступления. Это был небольшой, но острый кинжал с выгравированным на рукояти растительным орнаментом, напоминавшим арабскую вязь. Он валялся неподалеку от трупа крупного, с полноватыми ляжками мужчины, в котором был опознан живший в этом же доме Николай Витохин. Вторым убитым был Валерий Гладков.

Да, это были они — Слон и его ближайший друг, охранник, шофер, помощник, подельник Гладик, два друга, не расстававшиеся ни на зоне, где вместе мотали срок, ни на воле, где занимались делами, за которые их ждал новый срок и новая зона.

Третья крупнейшая преступная группировка осталась без вожака.

* * *

Кроме большой банды «ассенизаторов», в течение трех лет терроризировавшей город, за последнее время прокуратурой было раскрыто еще несколько преступных бригад, занимавшихся квартирами. Как и «ассенизаторы», это были самостоятельные группировки. Они не поддерживали между собой связи, действовали в разных районах города, подчинялись разным главарям, имели каждая свой почерк преступлений, свои методы захвата квартир. Если и было у них что-то общее, так это то, что почти все безжалостно убивали несговорчивых «клиентов».

Было и еще одно бревно на дороге, как говаривал Казанцев, о которое споткнулись следователи прокуратуры, — в то время как одни квартирные банды мирно сосуществовали и действовали каждая на своей территории, другие, пытающиеся специализироваться на том же, конкурентами уничтожались.

Почти все квартирные банды так или иначе прошли через руки Казанцева и его группы, поэтому вряд ли был в городе еще кто-то, осведомленный об этом виде преступлений более полно, чем они. Группа работала неплохо, дела уходили в суд, виновные были осуждены и отбывали наказание. Но на их месте появлялись новые преступники, вместо разгромленных образовывались новые банды, порождая в прокуратуре новые следственные дела. Раскрывались и они, так что видимых причин для недовольства собой ни у Казанцева, ни у его помощников не было.

Но что-то волновало его подозрительный ум, что-то не нравилось, был какой-то вопрос, на который Казанцев никак не мог получить ответа.

И только последнее дело следственной группы — дело «ассенизаторов» — подтолкнуло его к предположению, которое настырным буравчиком вонзилось в мозг, — квартирные банды, действующие в городе, не самостоятельны, это некий единый конгломерат, управляемый одним сильным, изобретательным умом.

И на этот раз Казанцев не отмахнулся от своего подозрения, как не отмахивался от любого другого, каким бы нелепым оно ни казалось. Догадками и предположениями он поделился с ближайшими помощниками — Костей Зубахиным и Олегом Антиповым. Вместе и стали разрабатывать эту жилу, устанавливая связи, собирая свидетелей, разыскивая доказательства, проверяя любую зацепку, любой намек, любую смутную догадку.

Прокурор Петр Фоминых поначалу об этом расследовании, о напряженной работе группы, ведущейся параллельно с текущими делами, знал немного. Но не потому, что Казанцев не доверял ему, напротив, он считал прокурора не только толковым юристом, но и человеком порядочным и неподкупным. Дело было в другом. Не хотелось Казанцеву раньше времени рассказывать о непроверенных фактах, подозрениях, версиях, прежде нужно было собрать доказательства.