Козырная дама

Ворбьев быстро просчитал, какие деньги можно выручить, если продать эту квартиру, и предложил Фогелю вместе провернуть несложную операцию, которую сам же и разработал.

Да, наверное, если бы не было этой квартиры, Эстет так и не узнал бы о предательской встрече Ворбьева с Вагитом, состоявшейся в ночной аллее неподалеку от дома, в котором жила Зоя Иннокентьевна Белобородова, завуч двести первой школы.

Но квартира была. И Зоя Иннокентьевна, вынужденная в поисках обидчиков племянника носиться по городу, по казино и барам, организациям и учреждениям, милициям и прокуратурам, узнала о тайной встрече и рассказала, что называется, всему городу.

Узнал о ней и Эстет.

Узнал и совершенно справедливо посчитал предательством.

А предательства он не прощал никогда.

Предателей судил жестоко. Суд не был примитивным, бандитским: «Ах, так, получай пулю!» — Эстет не любил грубой работы. Его судилища были как настоящие — с адвокатом, прокурором, судьей, присяжными заседателями. Впрочем, как бы ни обставлялись они, карал или миловал Эстет самолично, и только от него зависел приговор, который для предателей был лишь один — высшая мера. Хотя при других обстоятельствах Эстет своих ребят не обижал, даже баловал, — не скупясь, наделял квартирами, машинами, земельными участками, которые ему частенько преподносили в подарок банкиры, президенты промышленных и торговых компаний, владельцы ресторанов, автосалонов, заправочных станций, да мало ли кто таким образом спешил засвидетельствовать уважение хозяину города.

Суд над Ворбьевым состоялся на даче в одном из пригородных поселков.

Ворбьев знал эту дачу. Ворбьев всегда знал больше, чем нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности. Это был старый деревянный домишко. Принадлежал он не Эстету, был куплен им через подставных лиц. Знали о нем немногие приближенные, и обычно здесь проводились самые важные совещания группировки Эстета.

На этот раз приглашено было шесть человек, которым предстояло сыграть роль присяжных заседателей.

Роль судьи, прокурора и адвоката Эстет взял на себя.

Все наконец расселись, и легкий гомон, возникший при выборе места, стих.

Привели подсудимого. Сесть ему не разрешили, и Ворбьев стоял посредине комнаты, тревожно наблюдая за странным сборищем. Зачем его сюда привели охранники Эстета, он не знал, ему просто сказали, что зовет хозяин, посадили в машину и привезли на эту старую дачу. Но, судя по тому, что его заставили стоять, судя по напряженным лицам присутствующих, по отводимым в сторону глазам, чтобы не дай бог не встретиться с ним взглядом, Ворбьев понял, что предстоит что-то неприятное. Он попытался вспомнить, в чем мог провиниться, проколоться, не угодить Эстету, но в голову ничего не приходило.

Наблюдая за Ворбьевым, Эстет молчал, намеренно затягивая возникшую паузу, зная, что никто не осмелится заговорить первым.

Чтобы скрыть охватившую его тревогу, Ворбьев пошарил по карманам в поисках сигарет, нащупав пачку, достал сигарету, но она выскользнула из пальцев. Наклонился, поднял, щелкнул зажигалкой. Частые, поспешные затяжки, поминутно сбиваемый пепел, даже то, как он выпускал дым — куда-то вниз, себе под ноги, выдавали волнение и неуверенность.

Наконец Эстет заговорил.

— Подсудимый, — начал он, и Ворбьев понял: произошло самое страшное из того, что могло произойти. Чем кончаются «суды» Эстета, он хорошо знал. — Вы обвиняетесь в измене, во лжи и в коварстве, в преступных связях с главарем бандитской группировки Вагитом Шалихмановым, в сборе и передаче вышеназванному… — Эстет говорил монотонно, намеренно употребляя канцелярские обороты, но каждое его слово отзывалось внутри Ворбьева гулко и болезненно. — Вы обвиняетесь в сборе и передаче Вагиту Шалихманову, — повторил Эстет, — сведений об общественной деятельности и личной жизни людей, доверявших вам. Признаете ли вы свою вину, или хотите, чтобы она была доказана в ходе судебного разбирательства?

— Не признаю.

— В таком случае докладываю господам присяжным заседателям, что располагаю фактами о встрече, состоявшейся на прошедшей неделе, — Эстет взял со стола, за которым сидел, календарик, сверился с ним и назвал дату. — После ноля часов вы встретились с Вагитом Шалихмановым в парке, располагающемся по улице Прибрежной, и сообщили ему сведения, являющиеся тайными и касающиеся подготовки операции по разоблачению и наказанию вышеназванного Вагита Шалихманова, занимающегося преступной деятельностью по распространению наркотиков. Отвечайте, Ворбьев, была такая встреча?

— Нет… — еле слышно пробормотал Ворбьев, понимая, что отпираться бессмысленно, уж коли Эстет назвал день, время и место встречи, то источник у него надежный. Но кто, кто мог знать о ней, кто мог так дословно передать содержание его разговора с Вагитом?!

Отпираться было опасно, ложь могла вывести Эстета из себя, и тогда последствия этого суда будут слишком уж предсказуемы.

Но признаваться было не менее опасно.

И потому Ворбьев молчал, чувствуя, как с каждой минутой отдаляется надежда выжить.