КПСС у власти

26 октября, через несколько часов после того, как маршал Жуков сошел с самолета в Москве, возвращаясь из поездки в Югославию и Албанию, по радио было объявлено о смещении заслуженного маршала с поста министра обороны. На его место был назначен маршал Малиновский и Жуков, видимо не был даже допущен в свой служебный кабинет. Снова президиум ЦК КПСС разделался с одним из своих членов методом типичного заговора.

Собранный 28 октября пленум ЦК, на котором в качестве декорации присутствовали почти все маршалы Советского Союза (некоторые из них, впрочем, являлись людьми, которые не могли не завидовать положению Жукова, начав сами военную карьеру в качестве комиссаров, как, например, Конев, который уже в 1921 году за свои партийные заслуги был послан делегатом на X съезд партии), принял постановление, достаточно прямо признававшее противоречие между армией и партией при коммунистическом режиме. В постановлении говорилось:

«Жуков провозгласил линию на свертывание работы партийных организаций, политорганов и Военных Советов (подчеркнуто нами. — Н.Р.), на ликвидацию руководства и контроля над армией и военно-морским флотом со стороны партии, ее ЦК и правительства…»[537].

Маршал Жуков не мог не помнить той пагубной роли всех партийных членов Военных советов фронтов и армий, как Булганин, Жданов, Мехлис, Хрущев и другие, которую они, во главе со Сталиным, сыграли (на чем мы останавливались в главе о войне) во время критического положения на фронте, посылая сотни тысяч солдат и офицеров, вопреки воле командования, часто несмотря на все предупреждения, на гибель и уничтожение.

Жуков также прекрасно должен был знать, что война была выиграна благодаря психологическому перелому в народе, ставшем на защиту своего бытия и своего отечества, а вовсе не коммунистического режима.

Возрождение национального сознания, стремление к российской культурно-исторической и государственной традиции, а не «вдохновляющая роль коммунистической партии», о которой говорило Постановление, были главными стимулами того огромного патриотического подъема, который привел к победе.

Нет оснований утверждать, что Жуков в 1957 году замышлял бонапартистский переворот, на что намекал Малиновский на XXI съезде, говоря о нем, как о «новоявленном бонапарте».

Маршал Жуков сделался жертвой того неснимаемого противоречия между армией и партией, которое (как мы говорили в главе XIV) возникло одновременно с созданием Красной армии в 1918 году.

«Пролетарская» или «социалистическая» культура, будучи фикцией, не способна формировать как подлинно-коммунистической интеллигенции вообще, так и «своего родного командного состава», как указывал, в частности, еще Тухачевский. Отсюда неизбежное стремление крупных военных, познавших на опыте природу войны и армии, к единоначалию и к воспитанию кадра армии на основе национальной культуры, к «отрыву» армии от партии.

Это стремление было, есть и будет. Оно находится в глубоком противоречии с партийной политикой по отношению к армии, которая, несмотря на уступки во время войны, в течение всех сорока лет зиждется на дуализме в командовании и управлении и на смеси «пролетарского интернационализма» с псевдоидеей о «социалистическом отечестве» в воспитании.

Стремление маршала Жукова выйти из этого противоречия, не попытавшись устранить первопричину — господство коммунистической партии над армией и страной, привело к тому, что он стал жертвой заговора своих коллег по высшему партийному органу.

С падением маршала Жукова Хрущев внешне как будто бы добился полной победы над всеми своими противниками, как со стороны тянувшихся к сталинскому догматизму представителей группы Молотова-Маленкова, так и со стороны маршала Жукова, которого маршал Малиновский по явной указке Хрущева назвал на XXI съезде «зарвавшимся бонапартом».

Однако это не означает, что Хрущеву удалось восстановить для себя единоличную диктатуру сталинского типа. Расшатанные органы КГБ явно не в состоянии произвести чистку, сколько-нибудь напоминающую сталинские времена. Ни в народе, ни в восьмимиллионной партии нет страха перед Хрущевым. Правящий слой и партийно-политическая бюрократия готовы видеть в нем удобного гаранта своего положения, но в отношении самих себя не склонны терпеть никакого произвола.

Материалы декабрьского пленума ЦК 1958 года показывают, что, например, и такие лица, как Мацкевич и Семичастный, которым далеко даже до кандидатов в президиум ЦК, позволяют себе резко спорить с Хрущевым на заседании пленума и открыто настаивать на своем, не соглашаясь с его мнением.

С другой стороны, все поддерживающие его члены президиума ЦК, которые сыграли решающую роль в разгроме «антипартийной группы» — Кириченко, Ф. Козлов, Микоян, Кириленко и, быть может, некоторые другие, крепко связаны с верхушкой партаппарата тех организаций, из которых они вышли и на которые опирались в ходе внутрипартийной борьбы.

Проблема ревизионизма продолжает остро стоять на верхах партийного руководства и не может не вызвать новых вспышек внутрипартийной борьбы.