Крабат

Вот уже старое колесо сброшено, его подталкивают к вороту, подтягивают веревками. Остается только поднять его из лотка и перенести на сушу. Готово!

Новое колесо осторожно спускают вниз, оно уже на уровне вала. Сташко в волнении. Он с Андрушем внизу, отдает команду:

— Чуть-чуть левее, потихоньку, потихоньку! Теперь правее, немного глубже! Осторожнее, смотрите не опрокиньте!

Все идет хорошо.

Вдруг Андруш, всплеснув руками, кричит на Сташко:

— Полюбуйтесь на вашу работку! Вот что вы натворили! — Он тычет пальцем в отверстие колеса. — Да сюда же палка от метлы не пройдет, не то что вал!

Сташко в ужасе. Он так тщательно все измерял, а отверстие оказалось слишком маленьким, таким маленьким, что даже Юро и то бы заметил.

— Не знаю, как получилось… — бормочет Сташко.

— Не знаешь? — переспрашивает Андруш.

— Нет, не знаю.

— А я знаю! — ухмыляется Андруш.

Все давно уже догадались, что он просто разыгрывает Сташко. Тут Андруш щелкнул пальцами, и все стало на свое место: отверстие снова нужной величины, колесо надели на вал — как влитое.

Сташко не рассердился. Главное, все в порядке! Самое трудное позади, остались пустяки: поставить вал с колесом в прежнее положение, закрепить, убрать ворот. Раз-два — и готово!

Мастер работал с подмастерьями на равных. Как только установили колесо, он влез на помост, а Юро принес вина. Мельник поднял кувшин, выпил в честь мастеров, остаток вылил на украшенное ветками колесо.

— Сперва вино, потом вода! Открывайте!

Ханцо открыл шлюз. Под радостные крики подмастерьев новое колесо завертелось.

Вытащили во двор из людской длинный стол и скамейки. Лышко с помощью Витко приволок кресло Мастера, поставил на почетное место во главе стола.

Вымылись в мельничном ручье. Пока подмастерья переодевались в чистые рубашки и куртки, Юро заканчивал последние приготовления. Торжественно вынес жаркое и вино.

Пировали под открытым небом до позднего вечера. Мастер был в хорошем настроении, разговорчив. Похвалил Сташко и его помощников за хорошую работу, даже для глупого Юро нашлось доброе слово — оценил жаркое и вино. Шутил, пел песни вместе с подмастерьями, подливал им вина, сам пил больше всех.

— Веселей, ребята! Веселей! Вам можно позавидовать!

— Нам? — удивился Андруш. — Слышите, братцы, Мастер нам позавидовал!

— Потому что вы молоды!

Мастер вдруг помрачнел, но ненадолго. Тут же принялся рассказывать про то время, когда и сам ходил в подмастерьях. А был… ну чуть постарше Крабата!

— У меня тогда был закадычный друг, звали его Ирко. Вместе учились на мельнице в Камерау, вместе отправились странствовать по Верхним и Нижним Лужицам, прошли всю Силезию, всю Богемию. Как придем на мельницу, всегда спрашиваем, есть ли работа для двоих. Оставаться поодиночке не хотели, только вдвоем, вместе веселей. Уж Ирко-то умел посмеяться! Да и работал он за троих. А девушки в нас души не чаяли!

Мастер пустился в воспоминания. Умолкал, чтобы отхлебнуть вина, и опять продолжал. Рассказал, как они с Ирко попали однажды в школу чернокнижия, где проучились семь лет и овладели колдовским искусством. А окончив, вновь пошли бродить по белу свету.

— Как-то работали мы на мельнице близ Косвига. Мимо проезжал курфюрст со своей свитой, возвращаясь с охоты, и решил отдохнуть у ручья, в тени деревьев.

Мы, подмастерья, глядели из-за кустов, как они пировали. Слуги постелили скатерть прямо на траву, расставили серебряные блюда с разной снедью — паштет из трюфелей, всяческая дичь, вина разных сортов, а на десерт гора сластей. Все это угощение они возили за собой в корзинах на лошадях. Охотники расположились на траве, ели, пили.

Курфюрст, тогда еще молодой человек, наевшись, заявил, что после такого обеда на свежем воздухе он чувствует себя сильным, как дюжина буйволов. Завидев нас, потихоньку наблюдавших за пиром, он крикнул, чтоб мы принесли ему подкову, да побыстрее, а то его разорвет скопившаяся сила! Мы догадались, что курфюрст задумал гнуть подковы. Ирко тут же сгонял на конюшню.

«Вот, ваша светлость!»

Курфюрст с двух концов ухватился за подкову. Его егери, стоявшие поодаль с лошадьми и собаками, подошли ближе. Затрубили рога, и курфюрст поднял вверх половинки подковы. Потом, обратившись к господам, он предложил им попробовать свои силы.

Все наотрез отказались. Ирка же не вытерпел, подошел к курфюрсту.

«С вашего позволения, сделаю другое — соединю половинки».

«Это может каждый кузнец!» — ухмыльнулся курфюрст.

«Да! В кузне. С мехами, молотом и наковальней. Но не голыми руками».

Не дожидаясь ответа, взял половинки, приложил одну к другой, пробормотал заклинание.

«Вот — во славу вашей милости!»

Курфюрст выхватил у него из рук подкову, осмотрел со всех сторон. Целехонька, будто только что отлита!

«Как так? Только не втирай очки, что она будет держаться!»

И хочет во второй раз сломать подкову. Думал, это будет не трудно. Да не тут-то было! Ломал, ломал, от натуги покраснел, как индюк, потом побагровел, а под конец посинел. С яростью отбросил подкову — теперь он побледнел от гнева, — кричит:

«Лошадей! Поехали!»