Крабат, или Преображение мира

«Любое познание разрушает мечту, — сказал Крабат, поворачивая в руках палку, как будто рассматривая ее; кристаллы Яна Сербина — Гены, Генезис, Немезис — выскочили из чудо-посоха, Крабат зажал их в руке. — И каждое познание рождает новую мечту».

«Во веки веков аминь, — насмешливо закончил Чебалло. — Движение — все, цель — ничто».

«Цель — приблизиться к цели», — возразил Крабат.

«И никогда не достичь ее?» Казалось, Чебалло вот-вот разразится издевательским и торжествующим смехом.

«Что означают слова «никогда», «вечно»? С помощью этих устоявшихся понятий человек пытается очертить границу того, что безгранично во времени», произнес Крабат, не спуская глаз с Чебалло, с которым происходило нечто очень странное: черты его сделались жестче, казалось, весь он превратился в вибрирующий сгусток энергии. Резким движением Чебалло вытащил из кармана трубку и потной от волнения рукой осторожно и в то же время с силой отвернул мундштук. «Теперь ничьи уши не слышат и ничьи глаза не видят, сказал он. — Мы можем говорить свободно».

Он говорил неестественно хриплым, сдавленным голосом, казалось, все его тело свела судорога, лицо застыло, словно одеревенев, глаза под неподвижными веками сузились, звуки с трудом вылетали изо рта, как бы против его воли, будто их кто-то выталкивал: «Шут Хоулинг любит говорить, любит аплодисменты, шут. Опустошить мозги, лишить их власти! Эти дурацкие пугала, генералы, они ухмыляются, аплодисменты клакеров, шутнику. Я не оратор, я лишаю вещи власти, машины бессмысленны, власть, лишенная разума, узурпаторы науки, я, конец».

Он хрипел, как в агонии. Руки его, лежавшие на столе, сжались в кулаки так, что побелели суставы.

Крабат знал, что, как только у Чебалло пройдет эта судорога, он сформулирует свое кредо: нет спасения от власти машин, которые вышли у человека из подчинения, если только наша наука не возьмет власть в свои руки. Катастрофа вот-вот разразится, и только биология еще в состоянии ее предотвратить.

Чебалло очень медленно, как при замедленной съемке, и с невероятным усилием разжал кулаки, поднес ладони к глазам и принялся рассматривать их так, словно на них было начертано его будущее. Вибрирующий сгусток энергии постепенно разрядился, только его лицо оставалось по-прежнему застывшим.

«Я не буду превращать вас в человека-машину, Сербин, — сказал он спокойно. — Мы с вами, лучшие головы мира и вместе осуществим то, что необходимо: реорганизацию жизни в соответствии с нашими убеждениями».

«Вы не знаете моих убеждений, Чебалло, — возразил Крабат. — Они не совпадают с вашими».

«Это не имеет значения. — Чебалло положил обе руки на стол, растопырив пальцы. — Вы откажетесь от тех убеждений, которые будут идти вразрез с моими».

«Без возражений?» — спросил Крабат.

«Вы что, Сербин, с луны свалились? — Он повысил голос. — Здесь решает тот, в чьих руках власть».

«Но формула у меня, Чебалло!», — ответил Крабат, подражая его тону.

«Поймите! — Чебалло вновь заговорил спокойно. — Мне поручено отнять у вас эту формулу. И у меня есть для этого все средства. Тогда я смогу применить ее, как захочу, без вашего участия. Будьте благоразумны, Сербин, и не вынуждайте меня разрушить мозг, которому нет равных в мире. Кроме, пожалуй, моего».

«Но вы все-таки сделаете это, если вам прикажут?»

«Здесь дело не в приказе, — сказал Чебалло, сжимая пальцы. — Мои убеждения заставляют меня это сделать. Извлечение формулы из вашего мозга, Сербин, было бы для меня всего лишь последним, причем наверняка успешным экспериментом, завершающим бесконечную цепь исследований».

«А если бы меня не было, Чебалло?»

«Но вы есть, зачем же мне думать о том, что было бы, если я знаю, что будет, — спокойно ответил Чебалло. — Я не склонен к рефлексии».

Крабат встал и, делая вид, что хочет обдумать ситуацию, подошел к стеклянной стене, за которой были собраны все эти странные, казавшиеся на первый взгляд бессмысленными плоды экспериментов Чебалло. Крабат действительно размышлял, но не над ультиматумом, срок которого истекал через несколько секунд, он продумывал еще раз мысли человека, чье обличье он принял: Необходимо очеловечить Чебалло, который сам является роботом, пока он всех нас не превратил в довольных и счастливых роботов.

Мозг Чебалло устроен так, что он не может думать, исходя из интересов человека или ориентируясь на человека, он может лишь продвигаться вперед от формулы к формуле, и каждая формула не имеет цены сама по себе, но в то же время, это не парадокс, с ее помощью такой мозг оценивает все, что считает достойным оценки. Нет никаких нравственных мерок, которые были бы приложимы к этому человеку, ведь нельзя сказать про ураган, что он безнравствен, но его разрушительную силу можно измерить тем уроном, который он наносит. Мы научимся расщеплять молниями ураган, не злой сам по себе, но приносящий зло, научимся подавлять его воздушными фронтами и рассеивать прежде, чем он начнет разрушать. Поэтому и нам необходимо продвигаться от формулы к формуле, чтобы этого достичь.