Крабат, или Преображение мира

"Кто крикнул первый?" - спросил Творец. Но никто не мог ответить с полной уверенностью. Поэтому он сказал: "А ну-ка, еще разок: кто крикнет громче, тому и конь".

Благородный господин крикнул громче, все это слышали, он и получил лошадь.

"А тебе зато достанется корова", - сказал Творец и дал Крабату корову.

Теперь на очереди была собака. И опять оба захотели ее иметь.

Охотник сказал: "Собака нужна мне для охоты, где конь, там и собака".

Творец согласился: "Верно говоришь", дал ему собаку и сказал Крабату: "А ты зато получишь кошку".

Под конец он стал раздавать поля, луга и леса. Благородный господин высказался в том смысле, что по логике вещей все это должно достаться ему. Ибо если поля, луга и леса будут не его, как же он сможет свободно охотиться на зверя. Тут он прав, подумал Творец.

Но Крабат сказал: "А где мне тогда взять корм для коровы? Ведь я крестьянин и знаю толк в своем деле!"

Благородный господин возразил: "И корм для коровы, и крестьянскую работу ты получишь из моих рук".

Господь был милостив от природы, и торг показался ему не совсем честным, но время было позднее, день клонился к вечеру, и ему хотелось поскорее покончить с этим делом. "Ну ладно, - заключил он вяло, - будь по-твоему".

Он увидел, что Крабат огорчен, нагнулся к нему и прошептал на ухо: "Даю тебе вечную жизнь - до тех пор, пока..." Тут неподалеку взревел лев, и никто не расслышал конца фразы, в том числе и сам Крабат.

Под самый конец, уже уходя, Творец сунул руку в карман и протянул Крабату жаворонка.

"Этот знает все песни до единой, - сказал он. - Дарю его тебе".

И улыбнулся еще раз на прощанье, кажется, ему было немного грустно: раздача прошла не совсем так, как ему бы хотелось. И наверняка приведет к неурядицам. А что охотник под шумок отхватил заодно и ненасытное всё-больше-всегда-мало, Творец даже не заметил.

Библейская гора Арарат еще была залита солнцем, а здесь внизу левкои и полынь благоухали уже по-вечернему.

Владелец лошади подошел к Крабату: "Подержи-ка коня!"

Крабат взялся за недоуздок, а тот выжег на ноге лошади свое клеймо - разверстая волчья пасть и перед ней гора.

Лошадь захрипела и рванулась, запахло горелым мясом. Крабат хмуро буркнул:

"Зачем ты это делаешь?"

"Затем, что она моя".

Охотник сгреб в охапку собаку, собака взвыла, когда раскаленное железо подпалило ей шкуру, но тут же лизнула руку своего господина. Тот дал ей пинка, и собака завиляла хвостом.

Крабат погладил ноздри лошади.

"Когда у нее родится жеребенок, - сказал он, - дай его мне".

"За хвост жеребенка заплатишь одним глазом, за его голову - другим", - ответил тот.

Крабат презрительно рассмеялся, взял кошку и посадил ее корове на спину, потом взял жаворонка и посадил его на правый рог, сам взялся за левый и тронулся в путь вдоль ограды рая. Когда из-за горы Арарат показалась луна, он остановился на ночлег.

А между тем в раю во время вечернего ритуала архангел Люцифер затеял распрю с Творцом. Сначала он критиковал лишь некоторые частности творения, возможно и впрямь не слишком удавшиеся: например, он считал запланированное открытие Америки настолько преждевременным, что из-за него и тысячу лет спустя хлопот не оберешься. Кроме того, он назвал дешевым балаганом мелодраму с запретным плодом, намеченную к постановке в раю на завтрашний день: по его мнению, надо не запрещать Адаму вкусить от яблока, а дать Еве противозачаточное средство.

Как бы в противовес этим придиркам архангел Михаил затянул бесконечный хорал: Господь, благи твои деянья. Такой образ действий уже в ту пору скорее разжигал, чем умиротворял вольнодумцев, и в конце концов Люцифер напрямик заявил, что имеет принципиальные расхождения с Творцом, в особенности в вопросе распределения благ. И если говорить начистоту, без обиняков и прикрас, то Господь уже одним сотворением этого Райсенберга - так Люцифер назвал благородного охотника, - а также явным пособничеством ему в ущерб Крабату взвалил на людей такую тяжкую ношу, что они в три погибели согнутся и все жилы из себя повытянут, пока наконец не догадаются ее сбросить.

Онемев от гнева, Господь только потряс кулаками, а святой Михаил затянул новую строфу: Лишь нужда учит молитве - Райсенберг, мол, и есть тот человек, который научит людей молиться. Уж он позаботится о том, чтобы они не закоснели в тупом довольстве и не сочли земную жизнь слишком приятной, чтобы стремиться попасть на небо. При этом Михаил поднял свой огненный меч и встал в позу, которую впоследствии поколения Райсенбергов воспроизводили на памятниках, а также при выборах императоров, объявлении войн и прочих райсенберговских апофеозах.

Люцифер в сердцах сплюнул на огненный меч, отчего Михаил окутался облаком пара, и заявил Господу, что за этой парочкой - воинствующим фанатиком Михаилом и горлохватом Райсенбергом - нужен глаз да глаз, дабы мир до поры не пошел прахом.