Краденая победа

сорока мушкетов, но тогда толпа смогла бы растерзать взвод, пока мушкетеры

перезаряжают оружие. Фанцетти и Монтини предпочли не рисковать.

Только тут толпа, наконец, осознала, что кощунство - стрельба на пороге храма

богини-покровительницы города - не кошмарный сон, а реальность. Оцепенение

сменилось всеобщей паникой, над площадью повисли стоны, крики, проклятия.

Какая-то крупная женщина в яркой талхе бросила наземь металлический кувшин,

вырвала из-под ног увесистый булыжник, бросила его в каре... и отлетела назад,

когда сразу несколько крупных пуль ударили в грудь. Бросок оказался удачным:

один из мушкетеров осел в пыль, зажимая руками лицо, между пальцев потянулись

темные в свете факелов ручейки.

Пули вновь и вновь хлестали по толпе, горожане разбегались в разные стороны.

Кто-то пытался скрыться в воротах храма, там образовалась давка, на упавших

напирали и напирали. Их пришпоривала бушующая на площади смерть, но, наверное,

больше, чем полегло от пуль, было затоптано в давке.

- Монтини, арестуйте этих двоих! - приказал Фанцетти. - Похоже, они скрылись в

храме.

- Но мы в сапогах, а они там обувь...

- Нам плевать на их дурацкие суеверия, понял? - ощерился Фанцетти. -

Выполняйте. Обыщите храм. Если кто окажет сопротивление...

- Да, монсеньор, но договор...

- А это уж тем более не ваша забота, лейтенант, - отозвался магистр. "Конечно,

это нарушение договора, но, во-первых, их попытки спора тоже можно так

истолковать, а во-вторых, даже если возмутятся, поделать ничего не смогут. Сила

всегда права.

- Есть, монсеньор!

Солдаты двинулись к богато изукрашенным воротам.

- Сюда иноверцам нельзя! - поднялся с колен жрец. Пуля попала ему в плечо,

раздробила ключицу, на морщинистом лице отразилось страдание. Но перспектива

увидеть осквернение своего храма заставила жреца превозмочь адскую боль и

подняться с окровавленных ступеней. - Богиня покарает вас!

Фанцетти вырвал из-за пояса здоровенный черный пистоль. Здесь, в Джайсалмере,

без заряженного оружия ходить он не решался. Не торопясь навел его на лицо

старика и плавно нажал на курок. Грохот, всплеск пламени из ствола - и лицо

старика исчезло в красноватом облаке.

- Надеюсь, я увижу кончину последнего идолопоклонника, - усмехнулся Фанцетти,

глядя, как солдаты, пинками и прикладами пробивая путь в толпе, врываются

внутрь.

Глава 4.

Пратапа спас боевой опыт, помноженный на острую ненависть к северянам и

предчувствие подобного. За исчезающе-малые доли мгновения он успел свалить жену

наземь, накрыл ее собой и постарался вжаться в уличную пыль как раз когда над

головой пронеслась смерть. Перекатившись, таща жену за руку, он вскочил и

вломился в толпу. По горожанам стегнул второй залп, кто-то рядом захрипел и осел

в окровавленную пыль, зажимая рану, грязно-белое дхоти на глазах темнеет,

набухая кровью.

Пратап вырвал из кобуры на поясе пистоль. Торопливо зарядил ("Хорошо, что не

оставил дома, - подумал он. - Хоть за жреца расквитаюсь"), поднялся, прицелился,

насколько это было возможно в толпе. Он хотел выстрелить в чужеземного

священника, обернувшегося убийцей и святотатцем, но увидел, что в него самого

целится высокий рыжеволосый мушкетер темесской армии с сержантскими нашивками.

Для пистоля расстояние великовато, но выбирать не приходится. Нужно хоть как-то

отплатить чужеземцам за бойню. Уж если неведомая женщина решилась, уклоняться от

боя воину - позор. Во дворец вернуться они еще успеют, несколько минут ничего не

решат.

Выстрел грохнул за миг до того, как темесец успел нажать на курок. Пистоль

дернулся, будто хотел вырваться из руки и сбежать из бойни, из шеи сержанта

вырвался, попав прямо в глаза соседнему солдату, целый фонтан крови: пуля

перебила сонную артерию. Сержант осел в пыль, мелко и жутко суча ногами в

начищенных сапогах. Отчаянно завизжала Амрита... Солдат нажал на курок прежде,

чем успел вытереть заливающую глаза кровь, пуля ударила в стену. Брызнуло

каменное крошево от разбитого барельефа.

Остальные темесцы поняли, где главная угроза, Пратапу показалось, что все

мушкеты смотрят в лицо. Он метнулся в сторону, сбив пожилого толстяка, и пули

взметнули фонтаны пыли там, где он только что стоял. Срикошетив от булыжника,

одна из пуль попала толстяку в живот, и он жутко завыл, рухнув в грязь. Его крик

вскоре утонул в поднявшемся адском гвалте.

Пратап бежал зигзагами, как учили, и пули вражеских мушкетов бессильно

свистели то справа, то слева. Задыхаясь, сбивая ноги о булыжники, вцепившись ему

в руку, бежала жена, ее подстегивал ужас. Впервые в жизни она услышала, как

грохочут мушкеты и свистят над головой пули. Сзади нарастал топот темесских

сапог. "По крайней мере, в храм они не пойдут" - подумал воин, спеша свернуть в

крошечный пыльный переулок. Если не сунутся сразу же (а не должны бы, если тут

десяток парней хотя бы с луками, им мало не покажется), будет время

приготовиться. Он торопливо перезаряжал пистоль, забивал порох и увесистую

свинцовую пулю, способную пробить любой щит, не говоря уж о шлемах и кольчугах.

Но темесцы, видимо, тоже соображали, что к чему. Почти сразу же сзади раздался

топот. "Не успеть".