Краденая победа

славу победы другим? Вот и приходиться париться в каске и кирасе, хотя за все

время пути от Маюрама их ни разу даже не обстреляли...

- Позовите местного! - распорядился подполковник. Хотя полком он командовал

всего неделю, но до того над головой Меттуро не раз свистели пули. Чего стоит

одна бойня под Мератхом и вторая, победоносная осада того же порта... - Пора бы

появиться этой чертовой Кангре!

Кангра - крошечная, мало кому известная крепостца на скале - с недавних пор

стала известна всему Аркоту и даже за океаном. Именно она, еще недавно

находившаяся в глубине Джайсалмерского государства, после мирного договора стала

пограничным форпостом последнего независимого царства в Аркоте. Царства...

Помимо воли под жесткой щеткой черных с проседью усов блеснула такая же жесткая

усмешка. Побежденному радже Валладжаху оставили лишь сам Джайсалмер и небольшой

кусок территории вокруг столицы. Граница нигде не проходит дальше, чем в

тридцати пяти милях от стен города. Но здесь, в Кангре, переданная Темесе

территория ближе всего подходит к Джайсалмеру. Восемнадцать миль по широкому

тракту - и перед глазами встанут стены столицы. Часов семь-восемь пути - и полк

войдет в город: когда во дворце такие события, войскам не до охраны внешних

стен.

Приказ командования прост и ясен: войти в город и потребовать от Валладжаха

отречься от престола в пользу дяди Бахадура, сторонника темесцев и верного сына

Церкви Единого-и-Единственного. Тогда магистр Фанцетти станет духовным владыкой

Джайсалмера. Ну, а подполковник (тогда, впрочем, уже наверняка полковник, а то и

бригадный генерал) Меттуро станет военным министром и заодно командующим

оккупационными войсками. "Клянусь святым Сиагрием и святым Валиандом, славные

будут перестановочки в их правительстве!" - подумал он.

Тем временем, под конвоем двух рослых пикинеров, привели "местного". Тощий - и

в чем душа держится? - черный от грязи и загара, один из заполонивших дороги

"святых нищих". На лбу - выведенный сандаловой пастой странный знак (местные

считают его трезубцем одного из своих богов, но больше он напоминает свечной

канделябр в покоях дивизионного генерала, тавалленца Бэйнса), а всю одежду

составляет черная от грязи набедренная повязка да деревянные четки на шее.

"Могли бы найти кого почище!" - морщится подполковник, но кому, как не бродячему

аскету, знать все дороги?

- Ты! - обратился к нищему командир полка. - Далеко Кангра?

Немолодой сержант-переводчик повторил слова подполковника на джайсалмери.

Проводник испуганно вздрогнул. "Боишься - и правильно, - отметил подполковник. -

С нами шутки плохи. Только попробуй обмануть, сволочь вшивая, только попробуй!"

- За перевалом, саиб, за перевалом, - прошамкал старик. - Но перевал вам еще

надо пройти.

- Что значит - пройти?

- Дальше земля Джайсалмера.

- Его стерегут?

- Все может быть, сардар...

- Дело говори! Что тебе известно?

Подполковник порылся в кармане и извлек пухлый кошель. Его приготовили

специально на такой случай. Кому-то серьезному и подношения нужны серьезные, а

чтобы подогреть трудолюбие простолюдинов, хватит и кошелька с серебром.

- Деньги мне ни к чему, - покрутил головой бродяга. - И не знаю я ничего

такого, что было бы интересно воинам - ни сколько в Кангре народу, ни сколько

пушек. Но я видел, как в город въезжал полковник и рават Салумбара Удай.

- Это правда?

Загорелое лицо подполковника скривилось в странной гримасе. Подчиненные не

удержались, изумленно воззрились на командира, но лицо Меттуро вновь стало

каменной маской.

"Так он выжил! А я-то надеялся..." Единственный сын равата, то есть герцога,

Салумбара был в отряде раджи Аштритхи, когда изменники закрыли ворота Мератха.

Когда все было кончено, головы всех оставшихся с раджой воинов насадили на пики

и в таком виде показали осажденным. А сам рават был в отряде адмирала Лала,

прорвавшемся из окружения.

С тех пор рават Салумбарский прослыл одним из самых безжалостных

джайсалмерских командиров. Он никогда не брал в плен темесцев, а сам раз за

разом уходил, казалось бы, от верной смерти, и хотя лично водил свой полк в

атаку, его ни разу даже не задели пули. Свои считали равата заговоренным, чужие

- колдуном-чернокнижником. Когда Бахадур станет раджой, надо будет потребовать

выдать проклятого равата Темесе. Как военного преступника...

Конечно, Фанцетти и ему подобные творили вещи куда худшие, но... Победителей

не судят, не так ли? В конце концов, это делалось во имя приобщения дикарей к

истинной вере и цивилизации.

- Ты уверен, что командует именно салумбарец?

- А что ему еще там делать?

Тоже верно, для инспекции хватило бы какого-нибудь капитана, самое большее

майора. Но полковник с большим боевым опытом, буквально накануне отправленный в

Кангру, может означать, что Валладжах обо всем догадался - тогда предстоит не

марш-бросок с небольшой стрельбой под конец, а настоящая война, для которой

недостаточно не то что полка - полновесной дивизии. Но даже если рават Удай

оказался там случайно, без боя перевал он не сдаст. Стало быть, чтобы выполнить

приказ, надо прорваться с ходу.

- Где этот перевал? - спросил Меттуро.

- Идемте, я покажу.