Краденая победа

задавала себе, встречаясь с хозяйкой заведения. По крайней мере, своими

"девочками", слугами, охранниками, а когда надо - и клиентами она распоряжается

не хуже, чем сержант солдатами.

- Ну? Что скажешь? Где ты была, пока остальные трудились?

Лачи молчала. Что она могла сказать? "Я ничего плохого не делала, только

вытащила из-под пуль гвардейца и его жену, потом получила от рани награду, а

потом треснула по башке кормилицу и по совместительству убийцу, утащила

наследника престола из колыбели - и сразу обратно"? Но, наверное, само это

молчание что-то сказало многоопытной Падмалати, потому что тон ее резко

изменился.

- Знаешь, Лачи, не будь ты моей дочкой, я бы с тобой не болтала. И плеткой

охранника ты бы не отделалась. Указала бы тебе на дверь - и все. Раз такая

умная, сама на жизнь и зарабатывай. И сама расхлебывай, что натворила. Но тебя

родила (не знаю, правда, от кого, но какая теперь разница?) и вырастила я.

Рассказывай, что видела, и что несла под талхой, когда входила.

- Кто вам сказал, матушка?

- Привратник, дорогуша, превратник. Пока ты секретничала с Субой, мне все

рассказали. Да я и сама вижу вас всех, как облупленных, иначе грош мне цена. Так

что ты учудила?

- Я... подобрала у храма Ритхи ребенка...

- Не ври! - выдохнула дым Падмалати. - Будь это ребенок, ты бы несла его на

руках, а не под талху засовывала! Или... ребенок, но непростой?

Женщина задумалась. Наверное, прикидывала, что за ребенок мог попасть в руки

Лачи и как это отразится на судьбе заведения. "Нужно построже расспросить

бездельницу и хорошенько ей всыпать. Для ее же блага. И Субашини - тоже, даже

побольше, чтоб знала, нечего девку баловать..."

- Нет, матушка, самый обычный. Там темесцы в людей стреляли, а ребеночек на

землю упал. Я и подобрала...

- Слушай, доченька, мне твои ужимки надоели. Хочешь, чтобы я расспросила твою

ненаглядную Субашини при помощи плетки? Но потом я ее вышвырну за дверь, и все.

- Не надо, матушка, - забеспокоилась Лачи. - Лучше меня... Она ни в чем не

виновата...

- А в чем виновата ты?

- Тоже...

- Ой, не ври, дорогуша. Так вот, считаю до трех, когда я произнесу "три", твоя

Субашини отправится ублажать всякую голь на улице. Раз. Два.

- Хорошо, расскажу. Только не говорите потом никому, иначе все мы...

- Короче! - бросила Падмалати, сплевывая. - Что мнешься, как последняя ...?

Лачи вздрогнула, из глаз, размазывая подводку, потекли слезы. Все напряжение,

копившееся в эту безумную ночь, прорвалось со слезами. Она устало опустилась на

прохладный мраморный пол - казалось, ноги перестали ее держать. Потом вскочила,

наклонилась к "тетушке Падмалати" и горячо зашептала что-то в самое ухо. В

отличие от Субашини, Падмалати выслушала все, не переменившись в лице, только

выдохнула в лицо дочери кальянный дым.

Женщина не верила, что дочь, когда-то очень боявшаяся даже клиентов (на самом

деле ничего страшного, красивая женщина любого в бараний рог согнет, надо лишь

никогда, ни на миг об этом не забывать), решится на такое. "Ей хватило мозгов не

тащить царского сынка в открытую, но не хватило - вообще не лезть в драку

властителей! - вертелось в голове у Падмалати. - Нет, ребенка мы, конечно, не

выдадим, пока не поймем, кто победил во дворце. А потом, если победит законный

правитель, вернем открыто. Расскажем правду. Дурочка не понимает, что шнурок

свидетельствует в ее пользу. А если победят мятежники? Тогда дождаться, пока в

заведение пожалует чужеземный купец... Или лучше в храм? В любом случае, тут

царевичу не место".

- Ты уверена, что это он?

- Матушка, сами посудите, зачем душить ребенка, если он не царский сын?

Верно, девка не такая глупая, как кажется. Но плетка сделает ее еще умнее. Да

это и справедливо: "гостей" было невпроворот, у каждой девчонки их по дюжине

побывало, у кого и больше. А Лачи шлялась невесть где, от работы отлынивала. Не

всыпать ей сейчас - остальные будут думать, что маменькиной дочке все можно.

- Ты права. А теперь подумай, что будет, если во дворце узнают, что ты

учудила. Уже думала об этом, верно? Ну так вот, самое большее, что я могу с вами

всеми сделать - хорошенько всыпать и выкинуть на улицу. А эти затащат в

подземелья и будут пытать неделями, а то и месяцами. Потом казнят. Поняла?

Казнят! Всех!!! Знаю, ты хочешь сыночка - но ребенка мы тут не оставим. Оставить

тут мальца - подставить всех. Надо передать его какому-нибудь чужеземцу, пусть

хоть темесцу - и все...

Лачи вздрогнула, будто от удара. Падмалати была груба, порой жестока, и уж

точно хитра и цинична. А какой еще она могла быть, если первый клиент пришел к

ней в двенадцать лет, а до того не раз видела, что проделывали с ее матерью? Но

при всем том она была справедлива - и никогда не забывала о том, кто ей Лачи. И,

хотя Падмалати не раз доводила ее до слез, не позволяла никаких поблажек по

сравнению с другими женщинами заведения, Лачи всегда могла на нее рассчитывать.

Впрочем, как и остальные - не случайно все куртизанки ее неподдельно уважали и

даже, как ни странно, любили. Если с кем-то из подопечных случалась беда,

Падмалати в лепешку расшибалась, а помогала. Но сейчас Лачи стало страшно: если