Краденая победа

Луиджи Фанцетти неплохо знал церковную историю. Прошло более тысячи лет с той поры, как в Озерном Крае появились первые проповедники истинной веры. Первой страной, в которой утвердилась истинная вера, стала Рыцарская земля, сейчас Контарское королевство. Увы, некий Яахим Аббенский извратил истинную веру, провозгласив себя посланником Единого. Но поскольку в остальном он остался верен Единому, до поры Святой Престол мирился с местными «особенностями».

Потом пришел черед Империи Ствангар: сперва новую веру проповедовал в Нехавенде великомученик Сиагрий, пока не был казнен, но потом эстафету принял святой император Валианд. Именно он, когда унаследовал престол, объявил единственной верой Ствангарской империи веру в Единого-и-Единственного. Увы, многие из язычников отказались подчиниться святому императору. Сам Валианд был убит почитателями демонов, но его наследники довели дело, уничтожив язычество в Ствангаре. Обращение Ствангара сделало Обращение сопредельных стран неизбежным.

В Темесской федерации, а в те времена еще Семиградье, то же самое делал дож Лонноло. Дольше держалась за отжившее язычество, даже пыталась помогать ствангарским и эрхавенским язычникам держава Атаргов. Ее правителей — Левдаста Атарга и Амелию — последователи Единого прозвали бичами божьими. Но и на них сыскалась управа. Уже их дети, убедившись в том, что сопротивление бессмысленно, приняли истинную веру. Остальным государствам северного материка пришлось отринуть старых богов: не с их армиями было противостоять святому воинству. Как всегда, монахи, преподававшие на Теологическом факультете, были правы: пушки учат истине лучше, чем молитвы. Ведь до Валианда адепты новой веры проповедовали слово божье восемь веков — и смогли утвердить истинную веру лишь в двух странах.

Иное дело, и слово нельзя недооценивать: победы, завоеванные пушками, не будут прочными, если вслед за солдатами не пойдут миссионеры. Иногда, впрочем, миссионеров следует послать до вторжения: кто лучше них посеет в тылу врага уныние и недоверие к правителям, а если понадобится — поднимет мятеж? Не случайно, помимо закона божьего, в Тельгаттейского университета Премудрости Единого изучают языки еще коснеющих во язычестве, их верования, вооружение их армий и минно-взрывное дело. Всех, кто решил посвятить жизнь служению Церкви, учили не только словесным баталиям, но и военному делу. Скажем, он, капеллан первого ранга Луиджи Фанцетти, способен выбивать из мушкета с шестисот шагов девять целей из десяти. Лучше умел лишь инструктор, майор в отставке Альдори. Да и с пушкой, если понадобится во имя веры, справится.

Пять лет провел он в стенах училища. Здесь было куда труднее, чем даже на военной службе. Там-то хоть иногда есть возможность позубоскалить, посмеяться над похабной песенкой, а то и выпросить у вороватого интенданта фляжку с пойлом. Здесь, в Университете Премудрости Единого, ни на что такое не стоит и надеяться. Считается, что все помыслы учащегося должны быть направлены на дело веры. Любому, кто позволил бы себе не то что непристойные песни, но хотя бы недостаточное почтение к вере и наставникам, грозило немедленное отчисление со взысканием стоимости обучения, а то и тюрьма. Слежка за каждым из учеников-адьюнктов была поставлены лучше, чем в армии: любой собеседник мог оказаться «осведомителем». Наверное, это тоже необходимо, потому что приучает к постоянному самоконтролю и дисциплинирует мысль. Тот, чье призвание — быть на переднем крае борьбы за истинную веру, должен контролировать каждое свое слово.

Из тысячи желающих поступить на факультет брали хорошо, если восемьдесят-сто человек. А из этих восьмидесяти-ста оканчивали его и получали распределение по приходам хорошо если дюжина. Но почет и боязливое уважение, которым были окружены воины Церкви, того стоили. Соискатели, готовые на все ради дела Церкви, находились всегда.

Даже среди той дюжины адьюнктов, которые выйдут из стен университета проповедниками, равных не будет. Кто-то получит низкую оценку, и станет обыкновенным отцом-настоятелем, получит приход и будет до конца жизни шпионить за селянами где-нибудь в предгорьях Южного Пуладжистана. Может быть, потом, если сумеет отличиться при каких-то чрезвычайных обстоятельствах…

А лучший из выпуска будет послан туда, где сложнее всего. Ему нечего и мечтать о карьере мирного деревенского кюре. Он будет там, где нужно вести проповедь и словом, и мушкетом, и точно знать, какая ее разновидность в данный момент лучше подействует. Туда, где истинной вере оказывают сопротивление. А где его оказывают?