Краденое счастье. Книга 2

Будь ты проклят, ублюдок. Если когда-нибудь я возьму в руки твой пистолет, я точно вышибу твои мозги и ни капли не пожалею об этом.

– Да, доброе утро, Дмитрий Сергеевич. Как Варя?

– Варя все так же, Ксения Романовна, мы ожидаем перевода от вас. Я уже назначил некоторые процедуры, и процесс запущен. У вас все в силе?

– Ддда, конечно, все в силе. Деньги будут переведены сегодня.

Посмотрела на Волина, тот чуть вздернул одну бровь и покрутил ручку в пальцах.

– Ксения Романовна, но это лишь первый взнос, а в конце недели надо будет перевести еще триста тысяч на второй этап.

– Как? Еще триста? Мы же говорили с вами, и вы…вы ничего не упоминали об этом.

– И это не окончательные суммы. Ребенку требуется несколько тяжелых операций. А вы так и не нашли донора. Время идет. Я понимаю, что вам тяжело, но эффективные препараты стоят денег, как и уход, как и процедуры. Мы, конечно, можем перевести Вареньку в другое ожоговое отделение, там все на государственной основе, можно обратиться в фонды, стать в очередь, и там как повезет и…

– Я найду. Я уже ищу, – крикнула в отчаянии, совершенно забывая о Волине, забывая обо всем, – не переводите Варю. Я все сделаю. Пожалуйста. Не лишайте ее шанса.

– Хорошо. Я жду от вас взнос. Постарайтесь сделать это как можно быстрее.

– Да, я постараюсь. Я сегодня прие…ду

Но врач отключился, а я отвернулась к окну, не в силах совладать с эмоциями и не желая, чтоб он видел, как на глаза навернулись слезы.

– Мы заключим с тобой контракт. – внезапно сказал Волин. – Подпишем договор. В двух экземплярах.

– Какой договор? – глотая слезы спросила я.

– Я оплачиваю лечение твоей дочери и взамен целиком и полностью распоряжаюсь тобой, как своей собственностью.

От неожиданности я со свистом втянула воздух и перевела взгляд на его пальцы, сжимающие шариковую ручку и поглаживающие ее вверх-вниз. Мне показалось это до ужаса пошлым, омерзительно и грязно-пошлым, и внутри все скрутилось в узел, как будто эти пальцы снова касались моего тела…

– И… и что это означает?

– Это означает, что ты будешь принадлежать мне на весь срок, указанный в контракте. Принадлежать во всех смыслах этого слова. Ты делаешь все, что бы я не сказал.

– Это…это ужасно. Вы настоящее чудовище. Вы понимаете, что предлагаете мне? Как же это отвратительно!

– Не более ужасно, чем прийти ко мне и требовать у меня денег. Я могу просто вышвырнуть тебя на улицу, и никто в этом городе не возьмет тебя не то что уборщицей, а даже не даст тебе отсосать за полтинник. – и тут же ухмыльнулся. – Никто, кроме меня, разумеется.

Порочный, развращённый подонок, который понимает, что у меня нет выхода. Он ведь все слышал и знает, насколько мне нужны эти деньги.

– Это низко!

– А я похож на благотворительный фонд? Или на лоха, которого можно шантажом заставить дать денег такой сучке, как ты? Или ты считаешь, что если твоя дочь пострадала, весь мир должен тебе денег? Так я огорчу — в этом мире есть много нуждающихся, например, дети в Африке голодают… Чем твоя дочь лучше их? Почему мне не отправить туда несколько сотен, а отдать их тебе?

– Потому что вы… психопат, который напал на меня и чуть не убил.

– Все слова! Пустые, сотрясающие воздух слова! Докажи! Где хоть одно доказательство? Если ты решила, что я тут вожусь с тобой только потому, что испугался твоих угроз — ты идиотка.

Он поднял на меня тяжелый взгляд и щелкнул ручкой так, что грифель спрятался, и конец царапнул по полироли, издавая отвратительный звук.

– Я предлагаю тебе контракт, а ты можешь согласиться или отказаться.

– Зачем вам это? Зачееем? Почему просто не занять мне деньги и не взять на работу. Я хороший работник. Я отработаю и все верну.

– Потому что мне вкусно с тобой играть, потому что, да, отработаешь, но так, как хочу я.

Я опять посмотрела на часы, и мне захотелось заорать, наброситься на него, ударить.

– Ну так как, Ксения? Время идет, как я понимаю… Щелк-щелк-щелк. Слышишь? Это секунды и минуты, которые ты теряешь.

– Переведите на счет клиники триста тысяч.

И будьте прокляты! Но вслух не сказала, только сильно сжала ладони.

– Как же тебе хочется вцепиться мне в волосы, разодрать мне лицо. – провел кончиками пальцев по моей щеке. – Я научу тебя покорности. Я научу тебя получать от нее удовольствие. Ты будешь приносить мне тапочки в зубах и кончать от одного моего взгляда.

Тяжело дыша, смотрю ему в глаза, и пальцы то сжимаются, то разжимаются.

– Я подготовлю договор. Сегодня вечером ты его подпишешь. А сейчас поезжай к дочери. В течение десяти минут деньги будут на счету.

Я тут же дернулась в сторону, но он схватил меня за локоть.

– А «спасибо»?

Шумно выдыхая воздух и дрожа всем телом, с трудом сдерживаясь, чтобы не послать его или не разразиться истерикой.

– Спасибо.

– Спасибо, любимый.

Сжала губы, ощущая, как это слово застряло в горле и начало там мгновенно гнить.

– Скажи – лю-би-мы-й.

– Спасибо недостаточно?

– За каждое пререкание будет штраф… ты будешь лишаться своих денег, Ксения, и лишать шансов на выздоровление свою дочь.