Краденое счастье. Книга 2

И вдруг выскользнул наружу, и сдавил самое средоточие напряжения, там, где набухло и превратилось в каменную точку сумасшествия, сдавил клитор и сорвал в безумие. Меня мощно разорвало на осколки. Так мощно, что мне показалось, я сейчас упаду, и я падала, назад, на стол, изогнувшись, с громким криком, а пальцы не останавливались, они вошли в меня снова уже сильными толчками, резкими… влажный рот впился в мой задыхающийся, не давая стонать, сжирая эти стоны. Казалось, пальцы продлевают агонию, извлекают из меня адскую музыку, до самого последнего аккорда, пока тело не начинает покалывать расслаблением.

И я не могла ни о чем думать, ничего осознавать…. Я все еще смотрела в бирюзовый ад и понимала, что только что дьявол насиловал мое тело настолько изощренно, что оно ответило ему ненавистным оргазмом. Снова. И вместе с расслаблением вернулась ненависть. С новой силой. Захлестывая с головой. Заставляя трястись от этой ненависти.

Волин поднес пальцы к лицу, покрутил ими на свету, показывая мне скользкую влагу, а потом прошелся по ним языком.

– Отыгралась. – сказал хрипло и склонил голову к плечу – Ты так невероятно кончаешь, что я готов за это приплачивать. Не находишь это несправедливым? Ты испытываешь удовольствие, и я тебе за это плачу?

– Вы вынуждаете меня его испытывать. А это насилие.

Ухмыльнулся, продолжая лизать свои пальцы, между ними, как будто смакуя мое унижение. Подлая сволочь.

– Мне нужно еще пятьсот тысяч.

Он расхохотался так, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

– Аппетит растет во время еды?

Прошелся по комнате и достал из кармана сотовый:

– Принеси мне бумаги из моего кабинета. Да. Договор. Все верно.

Кабинета? Резко вскинула голову – так вот почему он без маски. Зачем она самому черту в своей преисподней, где он хозяин и правит балом?

Глава 11

– Я не стану это подписывать!

Отшвырнула от себя бумагу, и она проехалась по столу в сторону Волина, который расположился в кресле и потягивал мелкими глотками черный кофе из маленькой чашечки. А я не могла смотреть на его руки. Едва только взгляд натыкался на длинные нервные пальцы, как у меня в ушах раздавались собственные стоны, а между ног саднило воспоминанием о том, как эти пальцы входили в мое тело… и меня корчило от наслаждения, которое они умели выдирать насильно. Ненавистные пальцы. С проклятыми аккуратными, чистыми пластинами ногтей и чуть выпирающими косточками на фалангах. Пальцы музыканта. И он играл внутри моей плоти зверскую и беспощадную мелодию моего унижения.

– Сделаем вид, что я не услышал, – отпил еще глоток и покачал ногой в отполированной до зеркального блеска туфле, – прочти еще раз.

Пододвинул мне листок и щелчком золотую ручку «паркер» с именной гравировкой на корпусе. Мы сидели в той же комнате за маленьким стеклянным столиком.

– Мне не надо читать ЭТО еще раз. Потому что ЭТО невозможно применить к человеку, у которого есть права. Людей невозможно купить! Эта сделка… как… не знаю, как сделка о купле машины или квартиры!

– Почему это людей невозможно купить? Ведь я покупаю тебя и более чем уверен, что ты мне продашься буквально через... – он посмотрел на часы на своем запястье, вскинув руку к лицу, – минут через пять максимум. Потому что через шесть минут я планирую послать своих людей за твоими вещами, так как согласно договору, ты будешь жить в этом доме.

– Я еще ничего не подписала!

– Время идет, – ухмыльнулся и поставил чашечку на стол, провел пальцами по столу, смахивая несуществующую пылинку, а я зацепилась взглядом за эти пальцы и… от неожиданности чуть не вскрикнула, потому что буквально ощутила, как они мягко входят в меня, раздвигая складки плоти… картинка вызвала томление во всем теле, и я стиснула колени, чтобы прогнать наваждение.

– Что не так с моими руками? – вдруг спросил он, и я ощутила, как вся краска прилила к щекам, ошпарила кипятком. – Ты постоянно на них смотришь.

А мне казалось, что я вообще на них не смотрю.

– У вас уродливые пальцы, – выпалила я, и улыбка исчезла с его лица, как будто ее стерли, и губы сжались в тонкую линию. Я обрадовалась, что мне удалось его задеть.

– Согласен. – совершенно спокойно ответил он. – Уродливые. Они были несколько раз сломаны, и это точно не способствовало их красоте.

Нет, это не было сказано так, чтоб вызвать жалость. О, если бы. Он констатировал это совершенно спокойно с ледяным равнодушием. Как будто этому человеку плевать на боль или на страдания. Как будто сломанные пальцы — это легкая царапина.

– Во мне много чего уродливого, да, Ксения? Но есть и прекрасное… – он подался вперед и вдруг выложил на стол бумажник. – Например, мои деньги. Вместе с ними я становлюсь невероятно привлекательным и сексуальным. Настолько сексуальным, что ты лично ради их красоты будешь делать все, что я пожелаю. Моя личная вещь – Ксения. Ксю. Ксюшаааа. Мммм… Ксения нравится пока больше всего.

Я вскочила с кресла и, задохнувшись, сгребла документ со стола, чтобы скомкать его и швырнуть ему в лицо, но Волин ловко увернулся, и смятый комок покатился по ковру.