Краденое счастье. Книга 2

Он ощущал себя последним идиотом. И ему было мало. Чудовищно мало двадцати четырех часов в сутках. Арманду хотелось стать другим… беззаботным, что ли. Таким, каким никогда не был. Никогда не жил в спокойствии, никогда не ощущал, что он кому-то нужен… а с ней ощущал. Менялся где-то под кожей, позволял какому-то неизвестному себе показаться из-за каменных стен. Выйти из темноты. И его раздирало от страсти и похоти, а также от нежности. Он мог одновременно хотеть ее жестко оттрахать и в ту же секунду думал о том, что пол слишком жесткий, и на сливочной коже останутся синяки. И это вожделение. Он хотел ее. Постоянно, ежечасно и ежесекундно. Столько секса у Альвареса не было ни с одной женщиной. По нескольку раз в сутки.

И эта ее обезоруживающая невинность. Будто и не Нина инициатор, а на самом деле именно она. То лифчик не надела, то наклонилась слишком низко, то пальчиком провела по его запястью, а у него в голове эти пальцы уже ласкают его член.

Он хотел ее даже на детской площадке, хотел в кафе, на заправке в туалете, в кинотеатре на позднем сеансе. Да, они занимались сексом в кинотеатре. Как подростки. Вначале трогали друг друга, а потом трахались, как бешеные кролики. Оба не высыпались, Альварес ехал истрепанный в офис и на встречу с Мануэлем. А она оставалась с Мати.

Потом все же отпросилась поехать к Джонни. Попрощаться. Он отпустил. Точнее, сделал вид, что отпустил. Потому что от одной мысли, что она будет на слишком большом расстоянии от него, у Альвареса сводило скулы. И любопытство. Жгучее, дикое любопытство не давало покоя. Жажда знать о ней… и постоянное натыкание на холодную стену тишины. Она не рассказывала о себе. Обрывала любые попытки поговорить о детстве, о семье. Он не лез… знал, что иногда воспоминания могут причинять много боли…. Но ведь была и просто жизнь. Какая-то жизнь, в которой у Нины мог быть ребенок. Этот шрам на животе… он часто покрывал его поцелуями, видел его, когда жадно вылизывал ее плоть… и молчал. Ждал, что она расскажет. Напрасно ждал. Было желание нанять еще одного сыщика и узнать все о Нине… но он не хотел так. Хотел услышать правду. Хотел, чтоб она сама рассказала. С ней ему нужно было доверие. Он жаждало его заслужить.

Но все же не удержался. Последовал за ней. Вначале спокойно, включив музыку, потом настораживался все сильнее, пока не вырубил на хрен приемник.

Нина не поехала в гостиницу, где по идее жил Джон, она поехала в какой-то спальный район с новенькими шикарными виллами.

Альваресу ужасно хотелось догнать ее, стать поперек дороги и не просто допросить. Потребовать сказать, куда ездила и зачем. Вытрясти из нее правду, причинить ей боль. Таксист затормозил возле высокого двухэтажного дома в одном из самых дорогих районов Мадрида, и Нина вышла из машины. Она быстро открыла калитку своим ключом. Уверенно, без какого-либо замешательства. Внутри послышалось сумасшедшее повизгивание собаки. Судя по всему, та ее знала и обрадовалась приезду.

Арманд стоял в нескольких метрах от здания и ощущал себя законченным кретином, которого водили за нос и продолжают водить до сих пор. Потом искал ей оправдания, придумывал самые разные варианты, зачем она сюда приехала. Арманд просто накручивает себя… просто боится узнать, что Нина ему лжет.

Прошло несколько часов, прежде чем она вышла. Несколько тягучих, невыносимо длинных часов ожидания, в течение которых ему казалось, что он сходит с ума, представляя, что там ее любовник, и они в это время трахаются, или там еще кто-то… кого она прячет от Арманда.. У Нины есть секреты, и она явно не собирается их раскрывать сама.

Вечером, когда она уложила Матео и вышла к Арманду на веранду, он тихо спросил.

– Ну как встреча с Джоном?

Все еще надеясь, что скажет правду. Вот сейчас все расскажет.

– Поговорили. Он сегодня улетает.

Надежда разбилась вдребезги и разлетелась на осколки.

– Поговорили?

– Да.

– И где говорили?

– В гостинице, конечно.

– Ясно.

Как быстро может погаснуть огонь внутри. Как быстро может превратиться в ледяное дыхание яда недоверия. Как красиво и красочно просто она лжет. И глазом не моргнет. Невинный взгляд, легкая улыбка, гладит его по щеке и тянется губами.

До боли в суставах хочется схватить ее за горло и вытрясти правду. Но внутри просыпается то самое чёрное, что жило всегда. Правда от нее уже не интересна. Арманд хочет найти свою правду. Ту, что от него скрыли. Выдрать ее наружу, выковырять с кровью.

Восторг исчез, по венам разливается разочарование. И нет ничего настоящего… Все картонное, бумажное, песочное. Хорошо не может быть долго. Всему хорошему приходит конец.

А плохое множится в геометрической прогрессии. Какие-то мелкие настораживающие штрихи, неуловимые детали, вдруг складывающиеся в половинчатый пазл и начинающие сводить с ума.

Нина ушла с Мати гулять, а он вошел в ее комнату… Обыскал ящики, сумку, шкафчики. Ничего подозрительного. Все эти вещи они купили с ней вместе. Он купил ей, чтобы видеть ее красоту в достойном обрамлении.