Край

В новом режиме вывозили на раскопки обе установки. Перед уходом братья Трофимовы пристроили небольшой привод, обеспечивавший медленное автоматическое перемещение луча. Нужда в сосредоточенном верчении маятников отпала, и у Сани освободилось время. Теперь он отсиживался на раскладном стульчике, смотрел в упор на черную стену и воспроизводил в памяти попытку насильно поцеловать Ольгу. Неприятные воспоминания всплывали самостоятельно без всякой на то его воли, а при малейшем скачке атмосферного давления болела травмированная рука. Каждый раз передергивало, становилось скверно на душе и хотелось выть волком.

Он окончательно запутался, когда «нет» означает «да». Ольга, очевидно, про Платонову концепцию взаимоотношения полов не слыхала.

Во-вторых, чем дольше он просиживал штаны, уставившись в переливающуюся черноту, тем навязчивее становилась мысль, что Край – живой и осознанно защищается от повреждений. А ускорение зарастания – это что-то вроде формирования иммунитета против паразитов, коими они и являются.

Саню разбирало любопытство, не посещают ли Плотникова подобные мрачные мысли? Семен восседал на валуне с непроницаемым лицом, будто вытесанным из камня, и догадаться, что происходит у него внутри, не представлялось возможным.

Едва Саня вошел в транс и начал плавно раскачиваться, как послышался шум колес, шуршащих по каменистому грунту. Он оглянулся и увидел приближающийся серый микроавтобус без особых опознавательных знаков, окромя напрочь оторванного левого бокового зеркала.

– Этого еще не хватало.

Саня напрягся, гадая, кого принесла нелегкая. В институтском автопарке таких «зверей» не водилось. Транспорт натужно ревел – даже дорога сопротивлялась движению. Наконец, с громким визгом тормозов серая «буханка» остановилась в десятке метров от площадки.

– Чем занимаетесь? – гневно крикнул низкий мужской голос и добавил, обращаясь к кому-то в автобусе. – Я же говорил, они продолжают издеваться над Краем. А Кольцов ваш врет для успокоения бдительности. Ему доверять нельзя.

Хозяином голоса оказался бородатый краепоклонник, настойчиво маячивший под стенами НИИ с меняющимися плакатами.

– Объяснитесь, что вы тут делаете и по какому праву, – потребовал он, подходя к Сане. Вместе с ним шли еще два или три человека, в которых без труда опознавались журналисты.

– Это внутреннее дело министерства обороны. Все вопросы – к руководству.

– Представьтесь, пожалуйста!

– Я не обязан.

Саня догадывался, что спокойной добыче скоро придет конец.

– Вы записывайте, записывайте, – обращался к репортерам бородач, передвигаясь в облаке резкого запаха пота и являясь его эпицентром. – А еще лучше, снимайте. Пусть все узнают, как нас за нос водят и нагло врут.

– Фотографировать нельзя, – Саня прибегнул к блефу. – Объект военный, любая фото – и видеосъемка запрещены.

– А если и вправду? – всполошился несший на плече камеру. – Проблем не оберешься.

– Не слушайте вы его! – загромыхал краепоклонник. – Я их зря караулил, что ли? Вы не поможете, я сам шум подниму. Я этого так не оставлю, дойду до верха!

– Уговорили. Снимаем репортаж, а редактор пусть решает, пускать ли в эфир, – определился журналист с микрофоном.

«Дело пахнет керосином», понял Саня и подал Семену сигнал собираться. Они отключили технику и принялись затаскивать в микроавтобус.

– Эй, куда вы собрались?! – рявкнул бородатый, заметив подозрительную активность. – Снимайте, пока преступники не сбежали!

Как ни старались, из-за порядочного веса оборудования сборы затянулись, и часть процесса попала на камеру. Представляя недовольство Платона, поехали в институт докладывать о произошедшем. Платон воспринял новость относительно спокойно. Он не обрадовался, но и особой обеспокоенности не выказал:

– Работайте по-старому. Не обращайте ни на кого внимания, интервью не давайте, с посторонними не общайтесь. Ясно?

– Ясно.

Саня надеялся, что угроза общественного резонанса охладит пыл Платона в добыче краенита. Ему хотелось навсегда забыть о Крае, рассчитаться и уехать из Лоскутовки в неизвестном направлении.

На следующий день напротив института снова образовалась толпа, изрядно преумножившись в численности.

Едва добывающая группа выехала из институтского двора, как за ними увязалась кавалькада из нескольких транспортных средств. Водитель, по привычке, запутывал след, но преследователи не отставали.

– Не оторвусь, – сообщил он.

– Едем на площадку.

Так, всей процессией выехали за город и тряслись по булыжникам до самого Края.

– Давно в цирк не ходили? – спросил Саня у Плотникова.

– С детства клоунов не люблю, – серьезно ответил тот.

– Тогда у вас есть шанс выйти на манеж и попасть в центр внимания.

Под негодующими взглядами толпы, успевшей выбраться из своих автобусов, вынесли две установки, но сразу после их включения молчавшая доселе разношерстая публика взорвалась возмущенными криками.

– На каком основании производятся работы? – кричала дородная женщина преклонных годов, потрясая кулаком.

– Это безобразие! – повторял старичок в костюмчике родом из позапрошлого века. – В мое время такого себе не позволяли.