Край

– Я же не спрашиваю, где ты пропадаешь вечерами, – контратаковала Лизка. – Ты определилась, куда поступать будешь?

– Еще думаю. Не поступлю – уйду в армию.

У Лизки глаза вылезли на лоб.

– В женский добровольческий батальон.

– Шутки шутишь, а что-то делать надо.

Ольга не ответила и удалилась с тарелкой в зал, чтобы из кресла наблюдать за возившейся в коридоре матерью.

Предстоял самый страшный вопрос – подобрать туфли. Лизка критическим взглядом перебрала закрома и обнаружила, что за годы супружеской жизни привыкла ходить не в красивом, а в удобном. Но с платьем тапочки без каблуков не сочетались совершенно, при невысоком росте ей были жизненно необходимы туфли.

Ольга громко и демонстративно хрустела салатом, состоящим исключительно из капустных листьев. Лизка чувствовала на себе ее угнетающий взгляд и начинала излишне суетится.

– Жуй тише, – не выдержала она.

– Капуста полезна для здоровья, – невозмутимо ответила Ольга с набитым ртом. – От нее грудь растет.

– Смотри, чтобы слишком большая не выросла – равновесие не удержишь, упадешь, и губа треснет.

– Я столько не съем, – с демонстративной беззаботностью обронила Ольга.

Лизка полезла в самую глубь гардероба, где в ящиках пылились вещи, которые давно не носились. В первых двух коробках ничего интересного не нашлось, а вот в третьем обнаружились забытые туфли на высоком каблуке. На ноге они смотрелись неплохо и под платье отлично подходили, но обладали существенным недостатком – ступни жутко болели, будто это колодки для заключенных, а не обувь свободного человека.

Перетерплю, решила Лизка. Платон приедет за ней на автомобиле, а потом в том же виде вернет домой, и ей не придется ходить пешком. А уж часок в кафе она как-нибудь высидит.

– Что за хрен? – вдруг спросила Ольга, глядя, как мать рассматривает себя в зеркало.

– Следи за выражениями, – строго отчитала Лизка, смущаясь от вопроса и без труда догадываясь, кто значился под словом «хрен».

– Это самое культурное, у меня и похуже фразочки есть, – заверила Ольга. – Ну и кто он?

– Хороший знакомый со студенческой скамьи. С института не виделись и решили вспомнить старые добрые времена. Приступ ностальгии, одним словом.

– Принаряжаться зачем, если просто «знакомый»? Без этого «старые времена» плохо вспоминаются?

– Позовут тебя на встречу выпускников через двадцать лет, посмотрим, как наряжаться будешь.

– Не пойду, – безапелляционно заявила Ольга. – У нас пацаны поголовно или идиоты озабоченные, или скучные мямли. С ними неинтересно.

– Это сейчас, а через два десятка лет…

– Так ты ведь идешь на встречу не с выпускниками, – а с одним конкретным мужиком, – не унималась Ольга.

– Да, – у Лизки сдавали нервы. – Ужинаю с мужчиной, ты довольна?

Она гневно затолкала туфли в коробок и забросила в глубины шкафа, чувствуя пылающий внутри костер негодования. Отшлепать бы эту непрошеную малолетнюю совесть по мелкой заднице.

Ольга вспомнила о салате и продолжила демонстративно и противно хрустеть.

– И кто этот новый папочка? – провокационно наивным голосом спросила она, хлопая ресницами с наигранной невинностью.

– Нарываешься? Хочешь, чтобы я занялась твоим усиленным воспитанием?

– Ой, боюсь, боюсь.

Капуста закончилась, и теперь Ольга тщательно вылизывала майонез с ложки.

– Мне кажется, папе не понравится.

– Да? – Лизка вошла в комнату. – И где же он, твой папаша? Пусть придет, лично расскажет, что ему не нравится. Ну?

– Я откуда знаю. Это же вы чего-то не поделили, не я.

– Найдешь – тогда и поговорим.

Ольга поникла и умерила спесь. Она представления не имела, куда делся отец и почему. Но и сдаваться без боя тоже не собиралась.

– В милицию заяви, – предложила она. – Пусть разыскивают хотя бы. Или тебе известно, где он?

– Ты помнишь, как у вашего Ковалева папа вышел за сигаретами и пропал? – спросила Лизка. – Считай, что твой отец тоже побежал за папиросками.

– Он не курит.

– Тогда, за хлебом. Невелика разница.

– А тот хрен…

– Прекрати его так называть! – потребовала Лизка.

– Тот хрен, – повторила Ольга, – он прямо лучше папы?

Она вела себя вызывающе, не скрывая ехидной улыбки. Возможно, стоило отреагировать более спокойно, но Лизка находилась в состоянии непреходящего стресса, и ей так захотелось сорвать с Ольгиного лица отвратительную ухмылочку, что она не сдержалась и выпалила:

– Этот, как ты выражаешься, «хрен» и есть твой настоящий отец, между прочим!

Уже произнося эту страшную фразу, Лизка поняла, что говорить ее не следовало. Кто знает, как Ольга отреагирует на правду. Возраст опасный, взрывной. Буквально на днях по телевизору седовласый профессор в очках полчаса растекался мысию по древу, что подростки и юноши чувствительны, эмоционально не уравновешены и в ранней юности отличаются девиантным поведением, поэтому могут и повеситься от депрессии, вызванной неудачным замечанием.

– Врешь!

– Вру, – согласилась Лизка, пойдя на попятную.

– А если не врешь? – Ольга прищурилась, пытаясь по внешнему виду матери определить, как в действительности обстоит дело.

– Это я тебя утихомириваю. Привлекла внимание нестандартной фразой. Есть такой прием в педагогике.