Край бесконечности

Тайворд медленно приблизился к поврежденному муравью и направил на него сигнальный щуп. Робот вышел из строя, ненадежно балансируя на оставшихся трех лапах. Его корпус был пробит, почернел от сажи, и только в двух пазах оставались электреты, один разрядился и мигал красным. Повозку робот уронил. 2104/BPUDFUSOG похромал на указанное Тайвордом место, затем отключился и рухнул набок, когда вышел из строя придававший ему равновесие гироскоп.

Температура корпуса была всего 28 градусов. Наверное, охладился во время долгого подъема на поверхность.

– Подбери его и погрузи на платформу, – велел Тайворд перевозчику.

Тот подкатился, поднялся высоко над своими колесами, навис над поврежденным муравьем и с мягким звуком работающих зажимов втянул его внутрь, как если бы механическая мать-черепаха затягивала искусственного лобстера.

Погрузчик последовал за человеком обратно к грузовику, закатился по трапу в кузов и закрепился там. Тайворд открыл рефрижератор в кабине и вытащил ленч. Пока машина ехала обратно на базу, он ел и неторопливо читал лог поврежденного муравья. Можно было отправить грузовик с погрузчиком одних, но он хотел осмотреть 2104/BPUDFUSOG лично: иногда так удавалось найти зацепку или какой-нибудь ключ, который мог исчезнуть или затеряться во время ремонта. Правда, на этот раз Тайворд ничего не заметил, кроме того, что муравей невероятно сильно поврежден. Еще чуть-чуть – и робот просто не вернулся бы. По крайней мере это дело было хорошим предлогом уехать из офиса.

2104/BPUDFUSOG уже передал свои записи, но вмятины и осадок на корпусе могли дать дополнительную информацию об условиях, последовавших за поломкой инструментов.

Из всех роботов, похороненных под обвалом, этот зарылся глубже остальных в угольный пласт, и только случайность могла объяснить тот факт, что, когда шахта обрушилась на него и почти сотню его сородичей, насекомое на всех парах мчалось на поверхность. Впрочем, такая удача могла иметь и другое объяснение: возможно, муравей знал что-то, о чем стоило рассказать другим роботам. Их физическая оболочка и программная начинка постоянно улучшались путем намеренной вариативности для отработки различных идей. Муравей с таким долгим опытом выживания мог обеспечить настоящий прорыв в деле предсказания обвалов.

Тайворд часто описывал Лауре свою работу как «творческое наблюдение». Рядом с ней он старался говорить поменьше о своем вечном поиске хотя бы немного улучшенного муравья.

Модели и искусственный интеллект оптимизировали железо, прошивку и софт муравьев под сложные задачи, но цели могли устанавливать только люди. А они, в свою очередь, искали совета у самих насекомых, намеренно придавая случайный характер их производству, чтобы периодически включать в роботов совершенно непредсказуемые дополнительные способности и изменения. Тайворд и еще около сотни специалистов наблюдали за роботами, подмечая, на что еще способны муравьи, и передавали администраторам неплохие варианты, способные стать основой для новых стандартов.

Тайворд часто шутил, что он – высокотехнологичный потомок того легендарного шотландца, который неожиданно понял, что с овец еще и шерсть можно получить. Правда, Лаура поморщилась, когда он в первый раз сказал это при ней.

Мысли о девушке отвлекали от чтения лога. Хотел бы он знать, что делать и думать о ней.

Та шутка стала идеальным примером. Она помогла ему найти общий язык с несколькими другими полевыми работниками в графстве Майнхед. Здесь люди изображали из себя этаких грубых работяг, так как иногда им приходилось забираться в холмы или поднимать тяжелые предметы и они чаще других работали на открытом воздухе.

Но, увидев слегка разочарованный взгляд Лауры, Тайворд тут же забыл про любимую шутку, а это значило, что девушка стала для него важнее приятелей по работе или бару. А еще он заметил, что с облегчением сбросил личину сурового шахтера: ведь на самом деле трудился в офисе с кондиционером, под землю никогда не спускался, а шум и толпу в баре «Бастер», куда все отправлялись в выходные, толком не любил.

Вместо этого уже через неделю они с Лаурой собрались на далекое озеро в Бигхорн, где рыбачили, гуляли по окрестностям и просто наслаждались тишиной. О том, что где-то там существуют другие люди, напоминали лишь следы дневных запусков с полярного полигона Фарсон, тонкая прямая линия ярких огней, уходящая в южное небо и отмечавшая местонахождение космического лифта Кито, яркая лампочка космопорта на ее конце и иногда мелькающие из-за несовершенной маскировки тенеботы, которые по закону всегда должны были находиться рядом с космопортом и подъемником.

С тех пор Тайворд заходил в «Бастер» лишь два раза и оба с Лаурой. Они немного поговорили с его товарищами по работе, несколько раз сыграли в пул и рано вернулись домой.

Отбросив шутки в сторону, Тайворд признал, что на все это – поездки в лес вместо походов в бар, участившиеся философские размышления в скучные офисные часы – он пошел ради Лауры. И ему нравились перемены, нравилась девушка, но так ли сильно он сам хотел меняться?