Край чудес

– Да не захлопнулась она! Столько лет висела на одной петле, а тут взяла и захлопнулась? Бред.

– Ну а как тогда? Ее что, по-твоему, заперли?..

Южин обернулся и застыл так, неловко вывернув шею.

– Ты думаешь, ее кто-то запер? – повторил он.

– Может, ребята прожектор свой потащили, чтобы батарею зарядить? – подала голос Кира.

Тарас не ответил. Он вцепился в фанеру, которой было забито окно, и дернул на себя. Потом еще. И еще. Фанера выгнулась, но не поддалась. Тарас дернул еще раз. Фанера треснула с краю, и острый кусок впился Тарасу в ладонь. Он зашипел от боли, оттолкнулся от подоконника и начал топтать сигареты, окончательно дотлевшие у памятника Краюшкину.

– Сука!.. – рычал Тарас, прижимая к груди руку, а из нее торчала длинная заноза. – Тварь, тварь!

Кира с трудом поднялась, обхватила Тараса поперек спины, вжалась лбом между лопаток.

– Тихо-тихо, – зашептала она, сдерживая его злость. – Тихо.

Больше слов не было. Но и этих хватило. Тарас остановился, обмяк, задышал тяжело и медленно. Кира разжала руки и отступила. Растоптанный алтарь Края смотрелся теперь неотъемлемой частью заброшки. Свалка мусора посреди разрухи. Тарас отдышался, выдернул из руки занозу, виновато посмотрел на Киру. Она уже склонилась над рюкзаком, вытащила из него санитайзер и упаковку пластыря.

– Дай, – попросил Тарас.

Кира сунула ему фонарик, а сама взяла его большую ладонь в свою и аккуратно выдавила на ранку каплю густого геля, подула хорошенько и залепила.

– Жить будешь.

– Если столбняк не подхвачу.

По щекам Тараса расползались красные пятна.

– Надо валить, – сказал он сипло. – По лестнице – на первый.

Кира кивнула, подобрала с пола рюкзак, помогла Тарасу натянуть лямку на плечо. От него расходился кисловатый запах пота, такой бывает у перепуганных детей. От Костика пахло так же. Киру замутило. Из шахты продолжало тянуть сухим жаром, но стонов не доносилось. Ничего живого. Ничего.

– Готова? – спросил Тарас.

Кира протянула ему руку, тот крепко сжал ее в ладони – горячая кожа и шершавый кусочек пластыря. А Южин остался стоять вплотную к стене между намалеванными словами «край» и «чудес», закрывая собой половину букв. Получалось «крес» с Южиным посередине. Почти как «крест». Кира отвела глаза.

– Пойдем, – позвала она. – С улицы позвоним спасателям.

Южин прижался к стене еще плотнее.

– Да что там? – не выдержал Тарас.

– Сюда поднимаются, – беззвучно прошептал Южин, отрываясь от стены.

С обескровленного лица, кажется, стерлись все черты. Остались только глаза и лихорадочный блеск в них. Тарас отпустил Кирину ладонь, прижался к стене ухом. По лестнице поднимались люди. Один или два. Может, больше. Эхо множило их шаги, дробило об стены. Но не скрывало и не путало. Выдавало идущих с потрохами. Ступенька за ступенькой. Все ближе.

Кира оглядела зал, будто там мог оказаться огромный шкаф, который они не заметили раньше, а теперь спокойно спрячутся в нем. Или выход на другой лестничный пролет.

– Пожарная лестница! – ахнула Кира, зажгла фонарик.

Южин понял ее первым, бросился к противоположному углу. Ничего. Кира провела лучом по дальней стене – разрисованный бетон и полоса битого кафеля понизу. И черный прямоугольник дверного проема. Южин скрылся в нем, тут же вынырнул оттуда и поманил за собой.

– Надо спрятаться, – прошептала Кира.

Тарас оторвался от стены, на щеке у него повисла красная чешуйка краски.

– Зачем? А если это помощь?

Кира не нашлась, что ответить. От шагов на лестнице в ней пробуждался неудержимый страх. Немел язык, и покалывало на кончиках пальцев. Кира схватила Тараса за локоть и потащила к подсобке. Мысль, что именно там спряталась тень сторожа, Кира отогнала. В комнатке было темно и влажно. Южин забился в самый угол и подтянул колени к груди.

– Только тихо, – просипел он.

Кира втолкнула в подсобку обмякшего Тараса, потушила фонарик и встала у дверного косяка. В темноте было слишком много тел, дыхания и страха. Они втроем заполнили подсобку, не оставив места воздуху. Пот потек с шеи в ложбинку на груди, защекотал спину. Кира вжалась в косяк, стараясь дышать ровно и тихо. Сопение Тараса выводило из себя.

– Тише-тише, – все шептал Южин, а шепот его разносился по всему этажу, или это только казалось Кире.

На лестнице потоптались еще немного. Каждый звук бил по ушам, каждый шорох заставлял тело напрягаться. Все чувства притупились, осталось одно только сосущее ожидание беды. А потом на лестнице лязгнула арматура, торчавшая из самой верхней ступени, и в зал восьмого этажа ввалились люди.

Кира закрыла глаза и вдохнула поглубже – от людей в зале пахло куревом и бухлом, залитым внутрь, разлитым снаружи. А еще старыми тряпками. Но вонь эта не била в нос, как бывает, когда идешь по подземному переходу между тремя вокзалами, она просто была частью заброшки, точно такой же, как бетон и жеваные окурки.

– Слышь, они точно сюда шли? – просипел один из вошедших.

– А куда им еще? – откликнулся второй.

Тарас подался вперед на их голоса, подошва его кроссовок скрипнула.

– Ларка, ты где там? – спросил сиплый.

Послышалось шевеление, потом потянуло сигаретным дымом.