Край чудес

Большая бутылка с минералкой лежала в бездонном рюкзаке Костика. И сгинула в шахте лифта вместе с ним. Тарас облизнул губы и ускорил шаг. По его расчетам, идти им было недалеко – через коридор в общий приемный зал, такие были на каждом этаже, а оттуда по проходу в соседний корпус. И вниз. Наружу. В пахучую ночь. Там как раз уже стыло и влажно, но свежо. И пахнет не горелыми тряпками, а мокрой землей и палыми листьями. Гарь забивалась в нос, воздуха не хватало. Каждый вдох – пропущенный удар под ребрами.

– Да быстрее вы, – недовольно окликнул их Южин и остановился в конце коридора, дожидаясь, пока остальные его нагонят. – Плететесь, как на экскурсии.

– Ты нам экскурсию и обещал, – процедила Кира.

Паника в ней сменилась злостью. Такой, прячущей настоящий страх и боль, Тарас привык видеть Киру дома, рядом с Маргаритой Эдуардовной. Но там был Эдик, потерявшийся в деменции, а тут – упавший в шахту парень. Вместе с рюкзаком, в котором была вода.

– Дай попить, – попросил Тарас, протягивая руку.

Кира помедлила, но достала из сумки бутылку. Воды оставалось на пару глотков. Тарас прижал к губам горлышко, сделал один, с трудом оторвал от себя бутылку.

– Оставить?

Кира помотала головой.

– А мне не предложите? – едко спросил Южин.

Тарас допил воду, смял бутылку, бросил под ноги. Говорить с Южиным не было сил. Смотреть на него, продолжающего ходить, говорить, просить воду, будто бы не он подтолкнул Костика к прыжку, казалось невыносимым настолько, что в груди начинало печь. Или пекла там не злость, а дающее сбой сердце. О том, что случилось на крыше, Тарас запрещал себе вспоминать. То, что должно было стать главным событием, смыслом, ради которого они приперлись в чертову заброшку, размылось, как отражение в витрине, залитой дождем. Есть ли шанс вернуться в момент, когда все еще было хорошо, и Кира обнимала его, и позволяла целовать себя, и целовала в ответ? Тарас старался не задумываться, а просто идти.

Они вышли в общий зал – полукруглый, со снесенными перегородками между приемным покоем и местом, куда больных заводили бы на осмотр, перед тем как распределить по койкам. Тарас почти видел их. Встревоженные, в больничной одежде, с прижатыми к животам пакетами, а там стандартный набор любого стационара: ложка, кружка, полотенце, пара трусов и теплые носки. Но вместо них порушенная кирпичная перегородка, гарь и раскосая надпись «Слава ХЗБ!» через весь пол.

– Постарались же, – пробормотал Южин, перепрыгивая через нижний полукруг буквы З.

Кира подошла к стенке, обсыпавшейся кирпичами, пнула один носком кроссовки. Через дыру можно было увидеть вторую половину зала, точно такую же, как первая.

– И чего мы сюда приперлись? – спросила Кира, глядя на запыхавшегося Тараса.

– У него спрашивай.

Тарасу хотелось, чтобы Южин взорвался. Начал кричать, припоминая, сколько и кому заплатил, какие бумаги были подписаны и почему всем участникам эта сделка пришлась по душе. Но Южин утер рукавом лоб и остался стоять с закрытыми глазами.

– У меня здесь погиб старший брат, – сказал он тоном, с которым обычно делятся планами на рабочую неделю. – Упал в шахту лифта. Спрыгнул. За Край, короче, шагнул. Мне нужно было понять, какого хрена его сюда принесло.

– Ну и как? – отозвалась Кира. – Понял?

Сочувствия в ее голосе не было. Любопытства тоже. Вообще ничего не было. Тарас смотрел на них со стороны. Кира сгорбила плечи и раскачивала хлипкий кирпич, чудом еще оставшийся в стене, Южин просто стоял, нелепо вытянувшись, будто искал опору в воздухе, но не находил. И оба они лишились последних эмоций. Ни злости, ни страха, одна усталость. Видеть их такими было жутко, Тарас опустил глаза на собственные ладони – крепкие пальцы, мозоли от турника. И снова пыль, забившая поры и складки.

– А ты? – спросил Южин. – Тебя никто не звал. Сама вызвалась. И почему тогда я во всем виноват?

– Кто платит, тот и виноват, – огрызнулась Кира.

Южин хрипло засмеялся:

– Продала душу за новые кроссовки и сумочку?

Тарас с трудом сжал пальцы в кулак. Нужно было заставить его замолчать. Тряхнуть хорошенько, приложить затылком об стену. Только по телу разлилась обморочная слабость, и сердце стучало отрывисто.

– Дед, – коротко ответила Кира. – Дед поехал крышей от старости. Нужны деньги на сиделку.

Южин судорожно выдохнул, и Тарас расслабил ладонь, защита снова не понадобилась. Там, где Тарас видел причину для драки, Кира всегда находила повод заткнуть обидчика словами.

– Выберемся, заплачу вам, как было обещано, – сказал Южин.

– Засунь себе эти деньги… – начала Кира и дернула кирпич посильнее.

Тот вывалился ей под ноги, потянув за собой целый ряд таких же трухлявых. Перегородка пошатнулась и посыпалась на пол, расширяя провал в соседний зал и боковую палату. Когда шум стих, оставляя пыль клубиться, Тарас подошел к стене и посветил в нее фонариком.