Край навылет

– Игорь Дашков говорил, ты упоминал, что попробуешь поискать какого-то прибежища в ПодБытии. Я сейчас с ним на самом деле разговариваю, с Игорем? Миша, Гриша?

– Не думаю, я слишком часто употребляю слово «сам».

– Ладно, ладно. Допустим, там до сих пор где-то есть край. А за ним пустота. Если ты там побывал…

– Извини. Тут обычный скрэмблер из отдела экспедиции, не забыл? Тебе надо пророчество, легко, это я могу, но все оно будет херней.

– А как насчет хотя бы дать мне вытащить тебя обратно. Кем бы ты ни был.

– Что. Обратно на поверхность?

– Поближе в любом случае.

– Зачем?

– Не знаю. – Она и не знает. – Если это и впрямь ты, Лестер, мне бы очень не хотелось думать, что ты здесь внизу потерялся.

– Смысл как раз в том, чтобы потеряться здесь внизу. Погляди хорошенько на поверхность Сети как-нибудь, скажи мне, что зрелище не жалкое. Огромную же ты мне услугу окажешь, Максин.

А тут уж запросто будто выходные со встречей выпускников. Она и сообразить не успевает, здесь оказываются не кто иные, как ее собственные Зигги и Отис. Выбирать можно хоть всю расширяющуюся вселенную, но среди глобальных потоков мальчишки как-то отыскали графические файлы с той версией ГНЙ, что существовала до 11 сентября 2001 года, до унылых заявлений мисс Чун о реальном и понарошечном, и она теперь переформатирована как личный город Зиготисополь, отрендеренный в благожелательно осветленной палитре, позаимствованной у олдскульных четырехкрасочных процессов вроде тех, что можно найти на разноцветных фотооткрытках минувших дней. Кто-то где-то на свете, наслаждаясь этой таинственной поблажкой от времени, что производит почти весь контент интернета, сидел и терпеливо кодировал, сводя вместе эти машины и улицы, этот город, которого и быть не может. Старый Планетарий Хейдена, гостиница «Коммодор» до Трампа, кафетерии верхнего Бродуэя, которых не существует уже много лет, шведские столы и бары, предлагающие бесплатные ланчи, где завсегдатаи тусуются у дверей на кухню, чтобы первыми ухватить то, что вносят, градолетние кинотеатры с вывесками синим выделительным шрифтом, окруженными инеем и сосульками, сулящими «ВНУТРИ ПРОХЛАДНО», «Мэдисон-сквер-гарден» по-прежнему на углу Пятидесятой и Восьмой авеню, а «Джек Демпси» по-прежнему через дорогу, и на старой Таймс-сквер, еще до шлюх, до наркотиков, игровые галереи вроде «Очарования», китайские бильярды ныне до того классичные, что их себе могут позволить только сильно переплаченные яппы, а еще кабинки звукозаписи, куда можно набиться полудюжиной, поджемовать внутри и закатать ацетатку последнего сингла Эдди Фишера. На улицах ретро-машинерия, хоть и неопределенная в смысле года и марки, обильна и неизменно перемещается. Эрни и Элейн, как вероятные источники всего этого, будут визжать от узнавания.

Она видит мальчишек, но они ее не заметили. Никаких паролей, но Максин все равно в сомненье, логиниться ли ей без приглашения, это же их город, в конце концов. У них здесь другие приоритеты, городские пейзажи ПодБытия Максин неотчетливо разломаны, там безразличье, надругательство и не убирают собачье дерьмо, и ей не хочется нанести с собой на подметках такого больше, чем придется, в их более милостивый город, с его старомодными красителями, его кислотно-зеленым кустарником и индиговыми мостовыми, с чрезмерно детализированными транспортными потоками. Зигги забросил руку брату на плечо, а Отис глядит на него снизу вверх с несомненным обожанием. Они прогуливаются по этому пока-еще-не-испорченному экранному пейзажу, в нем уже дома, их не заботят безопасность, спасение, судьба…

Не обращайте на меня внимания, парни, я тут просто поныкаюсь на гостевой странице. Она делает себе заметку не забыть подойти к этой теме, осторожно, мягко, когда все они вернутся в мясную местность, соево-добавочную, какова она там сейчас. Потому что вообще-то начала происходить вот эта странная штука. Ей все труднее, оказывается, отличать «реальный» ГНЙ от его переводов вроде Зиготисополя… словно бы все время попадается в вихрь, что с каждым разом уносит ее все дальше в виртуальный мир. Это наверняка не предусмотрено первоначальным бизнес-планом, но теперь возникает вероятность того, что ПодБытие вот-вот переполнится и вытечет в этот опасный залив между экраном и лицом.

Из пепла и окисления этой постмагической зимы малютками-гумбами начинают выскакивать элементы, противоречащие фактам. Одним ветреным утром Максин идет по Бродуэю, и тут возникает пластиковая крышка от девятидюймового алюминиевого контейнера для еды навынос, катится вдоль квартала по ветру, на своем краю, на краешке тонком, как предрассветный сон, все пытается упасть, но ток воздуха или что-то – если не какой-нибудь нёрд за клавой – вертикально удерживает ее невозможное расстояние, полквартала, квартал, ждет на светофоре, затем еще полквартала, пока наконец не скатывается с поребрика под колеса выезжающего грузовика и там ее не расплющивает. Реал? Компьютерная анимация?