Край непуганых Буратино

– Юдин вместе с семьей покинул Москву, уехал в провинцию, провел там не один год. Он знающий врач, поэтому в любом месте много зарабатывал. Скорее всего, когда советская власть приказала долго жить, у него еще был некий подкожный запас. Олег Валерьевич вернулся в столицу и быстро встал на ноги. Он не знал, кто донес на него. Услышал правду от Луизы, но не бросился с кулаками на Василия, затаился, решил, что месть – деликатес, который надо подавать, как заливное, холодным. И с помощью Валерия отправил Кирилла на зону. Иезуитский план! Очень правильный с точки зрения психологии. Что больнее? Самому сесть в тюрьму или знать, что туда попал твой сын, а?

Я опять замычала и побежала в ванную. Минут через десять, которые я провела, без устали полоская рот горячей водой, ириска наконец растворилась! Я воскликнула: «Ура!» – и взглянула в зеркало.

Мои желто-коричневые клыки остались там, где и были. Но они изменили цвет. Думаете, стали снежно-белыми и менее заметными? А вот и нет! Сейчас я сверкала ярко-красными зубами.

В ванную заглянул муж.

– Что с тобой?

– Конфета к челюсти прилипла, – пробормотала я. – Знаешь, что мне в голову пришло?

– Андрей сказал Кириллу, что не верит в его виновность, – произнес Степан, – выложил все аргументы. Он же сообщил брату, что разбирал бумаги покойного отца, и определенно нашел дневник, копию доноса и, как Лидия, его прочитал. Кирилл узнал, что его посадили, чтобы отомстить Василию Петровичу. Но нам он ни словом не обмолвился о подметном письме. Почему?

– Потому что Кирилл сам решил отомстить Валерию Юдину. Думаю, Кирилл затаил зло на отца. Тот ни разу не навестил сына на зоне, вычеркнул его из семьи. Сейчас он просто притворяется любящим братом Андрея. А сам хочет получить все, что тот нажил. Я уверен, что он скоро расскажет о каких-то уликах, они укажут на сына Олега. Того обвинят в убийстве семьи Калининых.

– Они пока все живы, – возразила я.

Степан махнул рукой.

– Ну да, с помощью аппаратов. Одна Света в норме.

– Прямо сейчас поеду к ней, – засуетилась я, – еще раз вспомним роковой ужин. Что-то мы упустили.

– Кирилл хотел отравить и Светлану, – зашипел муж, – принес ей в больницу котлеты с ядом.

– Он не оставался с котлетами один, – напомнила я, – дочь Андрея палату не поки-дала.

Степан неожиданно рассердился.

– Порой все члены группы, ведущей расследование, одновременно глупеют. Мы пытались выяснить: оставалась ли еда без Светы?

– Да, – подтвердила я, – и что?

– А то, что котлеты Кирилл принес! Что мешало ему добавить отраву заранее? Дома? – осведомился Степан. – И кто это мог сделать, кроме него, а?

– Действительно, – ахнула я, – вот уж сглупили!

– Край непуганых Буратино, – вздохнул Дмитриев, – иначе и не скажешь.

– Я помчалась к Свете! – воскликнула я.

Степан надел куртку.

– Едем вместе. Интересно, где Кирилл взял яд двузуба? Янкин говорил, что он есть только у него в коллекции.

Мы быстро спустились на парковку и сели в джип. Степа выехал на шоссе и нажал кнопку на торпеде.

– Привет, – ответила помощница Андрея.

– Вели охране пропустить нас в палату к Светлане, – попросил Дмитриев.

– Что случилось? – занервничала Галина.

– Просто поговорить с ней надо, – сказала я, – все потом тебе объясним. Приедем минут через десять. Дорога свободна.

– Счастье, что хоть иногда пробок нет, – хмыкнула Галя, – вообще-то я сама соби-ралась вам звякнуть. Полчаса назад Андрей узнал Геннадия Владимировича, завреанимацией, и улыбнулся ему. И это осознанное действие. Доктор взял его за руку, спросил:

– Ну, как мы себя чувствуем?

Калинин улыбнулся, потом закрыл-открыл глаза. И так несколько раз.

– Отличная новость, – заликовала я. – А как Никита?

– Сейчас уже сам дышит, – отрапортовала Галя, – Лену тоже с ИВЛ сняли. Боюсь радоваться.

– Может, они поправятся, – воскликнула я, когда муж опять стал звонить Янкину.

– Куда подевался Дима? – удивился Степа. – В это время он всегда дома.

– Спать лег, – предположила я, – небось ночью работал.

Глава сорок первая

Секьюрити при виде нас отдал честь. Мы с мужем вошли в лифт, поднялись на нужный этаж, медсестры на посту не было, в коридоре горел ночной свет, больные, похоже, спали. Я тихо открыла дверь, вошла в предбанник палаты Светы и услышала голос… Янкина.

– Хорош врать! Яд двузуба могла взять только ты!

Я остановилась, потом решила войти в палату. Но Степан схватил меня и прижал палец к губам. Я кивнула, замерла и стала слушать диалог, который вели в палате Дмитрий и дочь Калининых.

– Нет, нет, нет, – твердила Света, – я не знаю, где ты хранишь свою коллекцию отравляющих веществ. И зачем мне эта гадость?