Край непуганых

Это был небольшой магазин самообслуживания со стойкой кассира и стеллажами с продуктами. Консервы, крупы, сладости, прохладительные напитки, вино-водочные изделия — словом, все, что может понадобиться заскучавшему полуночнику. Подходи, набирай и оплачивай. У нас ночники обустроены иначе — все товары за прилавком продавца.

У кассы скучал мужчина лет пятидесяти в цветастой гавайской рубахе и с бусами-четками на шее и запястьях. Растаман, ни дать, ни взять — были бы волосы, превратил бы в дреды.

Мы обошли зал. Святов старательно изображал из себя покупателя.

— Возьми что-нибудь, — предложил я, — иначе нас самих заметут как подозрительных личностей.

Святов купил пакетик чипсов и бутылку пива. Я решился на более кардинальные меры — выбрал бутылку виски, палку копченой колбасы и буханку хлеба. Поразмыслив, добавил упаковку пластиковых одноразовых стаканов.

Выставляя покупки перед кассиром, Святов как бы между прочим поинтересовался:

— Вечер добрый! Вы тут действительно круглые сутки за стойкой?

— А то ж! — усмехнулся тот, перекатывая во рту зубочистку. — Кому не спится в ночь глухую!

— Я смотрю, ни охраны у вас, ничего такого. Не боязно?

Растаман задержал на нем цепкий взгляд, что-то прикинул в уме и тут же расслабился, видимо, решив, что опасаться нечего.

— А чего бояться! Тут отродясь шухера не было, сколько уж магазин держу. Да и тревожная кнопка есть. Не знаю, правда, работает ли, давно не проверял.

— А вы и хозяин? Сами за кассой?

— Ну да. А на кой мне кому-то еще платить! Все сами делаем, жена и сын еще на подхвате. — Он провел товары Святова через считыватель штрих-кода, выдал чек. — Два-двадцать с вас, милейший.

Пока «настоящий майор» рылся в бумажнике, выискивая мелочь, я выложил свои покупки. Меня растаман встретил чуть менее любезно, оценивающе оглядел с ног до головы.

— Не местные, что ль?

— Ага, — говорю, — туристы, проездом. В гостинице остановились тут неподалеку, у бензоколонки.

— В «Сортире», что ль?!

— Нет, кажется, «Мортира»…

Продавец хмыкнул. Мне показалось, что он с удовольствием сплюнул бы на пол.

— Тоже мне нашли сервис! И название дурацкое, и кровати там скрипят, и в окна дует. Вам бы в «Каскаде» лучше, тут всего четыре квартала на север.

— Кровати, говорите, скрипят? — с ехидством вставил Николай. — Проверяли?

Растаман стушевался, сразу снял маску гостеприимного и словоохотливого хозяина. Напоследок, пробив на кассе мой виски и стаканы, ворчливо заметил:

— Пить собираетесь на воздухе? Смотрите, патрулю не попадитесь, штраф влетит.

— Большой штраф? — уточнил я.

— Как везде — сотня.

Под звон дверного колокольчика мы покинули заведение.

Святов огляделся. Вокруг ни души, тишь и благодать, только комары кружили над уличным фонарем.

Мы перешли через дорогу, уселись на скамейке за тополями.

— Чтобы не скучно было? — спросил Николай, указав на мою бутылку.

— Пятьдесят граммов не повредят. Кто знает, сколько нам тут торчать придется, если ты не ошибся и они вообще явятся, а ночи сейчас прохладные. Да и для куражу. Это ты у нас мент, ко всему привыкший, а я всего лишь лицедей. Еще, не дай бог, по кумполу настучат.

— Настучат, не сумлевайся.

Я распаковал колбасу, открыл бутылку.

— Блин, нож забыл купить. Ладно, кусать будем. Тебе плеснуть?

Николай шмыгнул носом, совсем как Семенов из знаменитых «Особенностей национальной охоты», которому предложили водку.

— Давай.

Мы выпили, закусили.

— Пока время есть, рассказывай, что ты там вычитал в своей библиотеке.

— Короче, — начал я, жуя колбасу, — могу ошибаться, и я тоже ни в чем не уверен, но чутье и у меня есть. Во-первых, наши поезда слетели с катушек на участке между Бугурусланом и Абдулино. Точнее сказать не могу.

— О как.

— Да. Во-вторых, Петровский при первой нашей встрече размышлял, где эта страна сделала исторический поворот и завернула сюда. Мне кажется, он уже знал ответ. Ведь как-то же он оказывается на вокзале, когда сюда прибывает поезд с нашими туристами! Он просто знает точное расписание!

— И когда же приходит поезд?

— Я прибыл сюда в субботу, ты тоже. И Костя…

— Костя?

— Я нашел еще одного. В ресторане играет, потом познакомлю. Вывод?

— Офигеть. Ладно, уговорил, суббота. А время?

— Не помнишь? Девятнадцать ноль-пять.

Святов уставился на меня с немым вопросом. Я испытал легкое чувство триумфа.

— Но поезда-то у нас разные! Я ехал с востока, ты — с запада.

— Да, направления разные, но расписание вариативно. Поезда с запада и востока могут чередоваться между собой, надо просто уточнить.

— Хорошо, допустим. Дальше что?

— Ты будешь смеяться, но… повторюсь, это только версия… короче, 6 августа 1905 года Николай Второй издал манифест об учреждении Государственной Думы. Это мы знаем из школьного курса истории. Но в нашей реальности первый блин оказался комом, а вот здесь, на этой временной ветке, все сложилось отлично. Дума первого созыва получилась очень сильной. Не скажу точно, что произошло потом, надо еще поизучать, но этот царский манифест оказался ключевым моментом развития истории. Россия стала парламентской республикой.