Край Ветров: Пироманс

Первая тень воплотилась внезапно. В реальность морока ввинтилось, будто бы внырнуло существо, похожее одновременно на серую растрепанную медузу и на привидение, какими их рисуют дети. Складки бесцветной плоти, от которых отрывались куски и распадались пеплом, колыхались на ветру. Существо летело за Никс, как будто плыло, хотя, казалось бы — как с такой площадью можно лететь?

Что-то было с ним не так. Оно не летело даже, оно перемещалось, скользило, происходило в новой точке каждую секунду, и все это — совершенно беззвучно.

— Да что ж это здесь творится, — Никс опасливо покосилась назад, на существо. — Пепельная гиена, да? Вот ты какая.

А потом из ниоткуда вынырнула еще одна "особь". И еще.

Они были все какие-то не совсем настоящие, как будто бы чуть-чуть прозрачные, неясной степени разумности и настоящести.

Никс сжимала солнечный кинжал в ладонях, моля Потерянного о том, чтобы он уже предпринял хоть что-нибудь, ведь уже, вроде бы, давно пора. Ну хоть бы уже показался мост! Или пускай эти твари окажутся безобидными. Пусть они просто будут страшными, но не видят ее, хотя бы. Или пусть они боятся огня.

Твари иногда заныривали обратно в пустоту, пропадали, но их становилось все больше и они преследовали Никс, словно мушки, летящие на свет фонаря. Никс осознала вмиг: у них нет глаз, но они видят ее, чувствуют ее. Они просто так не отцепятся.

Она попробовала приказать крылу заложить вираж, нырнуть вниз, но оно не послушалось, лишь слегка сменило траекторию, отчего Никс нещадно встряхнуло, да так, что какая-то тесемка развязалась и что-то, успев стукнуть ее по носу, полетело прочь.

Никс стремглав обернулась и успела увидеть, как одна из пепельных гиен проглатывает черную маску с красными узорами на ней.

Что это? На ней была маска? Но как?.. Почему она не ощущалась до этого?

И… кажется, эти твари всерьез намереваются ее сожрать.

Раз они даже маски жрут. Что ж, теперь их намерения предельно ясны.

Багровые тучи полностью заполонили небо.

Где-то сзади что-то вспыхнуло, освещая все вокруг алым. Через секунду Никс догнал гром, оглушительный и плотный, словно вата.

В тот же миг она увидела впереди тонкую, перпендикулярную башне полосу, белую, как снег. Это был он — лезвийный мост.

Но до него еще лететь и лететь. Он виден, он есть, но, как будто бы, недостижимо далеко. Тоненькая ниточка на самом пределе зрения.

Пепельные гиены ныряют из пустоты в пустоту через действительность морока, как дельфины, выпрыгивающие из морской глади в воздух. Они все ближе, и от них отчетливо веет холодом. Они все еще не издают никаких звуков и от этого еще страшней.

Крыло отказывается нести ее быстрее.

Кроваво-красная молния бьет ближе, и в этот раз гром силен настолько, что, кажется, от него все вокруг звенит.

Мост стал приближаться быстрее. Он начал стремительно увеличиваться в размерах и вот уже превратился из тонкой струны в распростертую над бездной белую плоскость, тонкую, но широкую.

Никс всеми своими устремлениями попыталась направить крыло туда, дать ему понять, что ей нужно. Вопреки ветру и скорости, крыло подчинилось.

Крутой вираж, падение, кувырок и потом — прокатиться мягким мешком по белой металлической поверхности, гудящей от вибрации и ветра, умудрившись не потерять нож, но запутаться напрочь в обмякшем крыле, ставшем снова бесформенной тряпкой.

Никс, отчаявшись, полоснула солнечным кинжалом по черной ткани, и та заскрипела, поддаваясь.

Глянув вверх, Никс увидела серый рой, приближающийся к ней с неотвратимостью снежной лавины. Она трижды ударила светящимся клинком, выпуталась из тяжелой материи, подскочила и помчалась в направлении башни так быстро, как только смогла.

Пускай жрут крыло.

Может, она успеет…

Никс бежала на пределе сил, ощущая свое громыхающее барабаном сердце где-то в горле.

Казалось, что все напрасно, сейчас пепельные гиены нагонят ее и тоже съедят.

Пошел дождь — странный дождь из глубин морока. Его капли были красными, словно кровь, и теплыми, как… она же. Никс стала скользить, но скорость сбавлять не пыталась. Шлепнувшись через несколько шагов навзничь и выронив солнечный кинжал, она закусила губу, поднялась, бросилась за кинжалом, схватила, обернулась.

Кровавый дождь прожигал в пепельных гиенах дыры, словно они из пены.

Молния ударила в серый рой и три "медузы" упали плашмя на лезвийный мост, растекаясь мерзкими рыхлыми кляксами.

Никс поднялась и стала пятиться. Красный дождь хлестал и по ней тоже, не причиняя никакого вреда.

Она обернулась и побежала снова, вперед, к башне. Теперь она четко видела перед собой черный лаз, в который упирается мост.

Значит, туда.

Надо успеть.

Кем бы ни был этот Керри, навороживший кровавую бурю — он говорил, что времени будет мало. И он, кажется, не соврал.

Когда до черного зева ворот оставалось всего ничего, каких-нибудь двадцать шагов, время остановилось.

Все замедлилось, словно под водой. И потом пришел звук.

Звук, пробирающий до костей. Звук, пронзающий насквозь, выбивающий дух, проникающий в каждую пору, прошивающий, словно тысяча игл, с самой изнанки.

Утробный, низкий плач, зов, крик, стон.