Крайняя маза

- Ты хочешь с чулком и баллончиком на Пашу идти? - сделав паузу, тихо спросил Шура.

- Знаешь, давай завтра встретимся в Кузьминском парке. Подходи в двенадцать к главному входу. Прогуляемся, посмотрим, где ты меня похоронил, а заодно обговорим все детали.

Шура согласился. И пришел ровно в двенадцать. Смирнов поинтересовался его здоровьем и, получив неразборчивый ответ, усадил гостя на ближайшей скамейке. Шура осторожно сел. Выслушав план, задумался. Что-то его не устраивало.

- Ты чего скис? - спросил Евгений Александрович. Чувство, что кто-то водит его за нос, вновь возникло в нем.

- Ты не знаешь этого человека... - проговорил Шура весь съежившись. Он жуткий. Про него такое рассказывают. Он из таких положений выпутывался! Его взрывали, стреляли в упор, травили, а ему хоть бы хны... Всегда в последнюю секунду вырывался, всегда чудом. Если ты начнешь с ним шуры-муры разводить, он точно выползет. У него в подошве ботинка ножи запрятаны...

- А в пупке пистолет-пулемет...

- Может быть, и пистолет-пулемет. В общем, ты его сразу кончай, без ля-ля.

- Сдается мне, что ваше благородие боится, что он перед смертью мне кое-что интересное про тебя сообщит... - не стал таиться Смирнов.

- Конечно, скажет... Он непременно захочет нас поссорить. Это как пить дать.

- Ну и замечательно. Он поссорит, ты меня замочишь втихаря и слиняешь с миллионом долларов.

- Нет у меня резона тебя мочить. Если дело выгорит, мы с тобой что-нибудь еще придумаем. По глазам вижу, нравится тебе на свежем воздухе с живым материалом работать. Это ведь не в чистеньких библиотеках под зелеными абажурами сидеть или статьи научные писать, в ушах задумчиво ковыряясь...

- Ты хочешь сказать, что мне понравиться убивать людей? - сузил глаза Смирнов.

- Всем нравится. И тебе понравится. Совсем другим человеком себя почувствуешь.

- Вряд ли. Убивать нравится недоразвитым личностям. Зверям. Недочеловекам. Ведь зверю что надо? Завладеть телом ближнего, мясом его, плотью, самкой, наконец. Или, на худой конец, его жизненным пространством, что в принципе одно и тоже. А развитый человек старается завладеть душой ближнего. Самая сладкая власть - это власть над душами... Уметь заставить людей плакать, смеяться, любить что-то или кого-то ненавидеть, добровольно отказываться, ликуя, отдавать, уметь толкнуть на самоубийство или подвиг вот к чему стремиться всесторонне развитая личность...

- Ты тоже к этому стремишься?

- Конечно, - соврал Евгений Александрович. - Ты не поверишь, как мне хочется, чтобы ты от моих речей слюни распускал, чтобы передавал мои бессмертные мысли и выражения друзьям и любовницам, чтобы давление у тебя поднималось от одного моего вида...

- Смеешься...

- Конечно, смеюсь. И вообще хватит трепаться. Пошли, могилку Паше присмотрим. Место должно быть такое, чтобы на машине можно было подъехать. Ну, и без всевидящих дамочек с собаками и собачками.

Через час они нашли подходящее место в заросшей мелколесьем пойме Пономарки. И не только место, но и готовую могилу - обстоятельную песчаную яму. Глубиной около полутора метров и соответствующего профиля, она открывалась под обрывом надпойменной террасы.

- Часов в десять сюда приедем, - сказал Шура, звучно харкнув в яму. Не поздно будет? Менты в это время наверняка тут ошиваются. Место самое то для экстренного погребения нежелательных социальных элементов. И эту могилку наверняка персонально готовили, но сорвалось...

- Боишься, что застукают?

- Боюсь, - закивал Шура. - Он больше ста килограммов весит, пока тащить будем с перекурами, точно кто-нибудь увидит.

- Паша придет сюда на своих ногах, - усмехнулся Смирнов. - Сам ляжет в могилу, и сам же себя погребет, на сколько сможет, погребет. Нам останется только помочь ему получше от собак бродячих схорониться - не дай бог, разроют его на наши головы.

- А почему он на своих ногах придет? Что, у тебя отрава какая есть?

- Да, есть... Порошочек от одной малоизвестной тибетской колдуньи.

- Врешь!

- Я всегда вру. "Мысль изреченная - есть ложь", - сказал Тютчев. Ну, если не ляжет, что, мы ему не поможем?

- Поможем, - покивал Шура, бегая глазами по непроницаемому лицу Смирнова.

10. Это было нечто.

С Вероникой Антоновной и ее сыном Шура обошелся ювелирно. Они без разговоров впустили "сантехника" в свою квартиру. Гипнотическую роль, видимо, сыграли простое русское лицо Шуры и водяной счетчик, принесенный им для убедительности.

После того, как хозяева (включая тойтерьера, облаявшегося до хрипоты) были усыплены, связаны и уложены на полу спальной, из своей квартиры пришел Смирнов. Через пятнадцать минут (ровно в девятнадцать ноль-ноль) проход в одиннадцатую квартиру был проделан. Первым в нее прошел Евгений Александрович. Убедившись, что входная дверь не закрыта на внутренний засов и что прохода в обитель Марьи Ивановны нет, он принялся изучать таинственную квартиру.

Это было нечто.