Крайняя маза

Внизу, в седьмой квартире застучали молотком. Над осевшим плечом бывшего гангстера, да, да бывшего - не было сомнений, что король криминального мира умер - появилось перепуганное лицо Марьи Ивановны. Увидев непроницаемого Смирнова, Шуру с газетой и пистолетом, она неестественно для женщины ее склада запричитала:

- Знала, я знала, что этим все кончится! Сколько веревочке не виться кончику быть!

И отстранив любовника, бросилась на колени перед Смирновым:

- Не убивайте меня! Я ни в чем не виновата! Я ему, говорила, что у своих красть нельзя! А он не слушал, не мог остановиться, он алчный!

- Да... Жадность фраера губит, - согласился Шура, занося в кроссворд очередное слово.

Смирнов смотрел в глаза Марии Ивановны, весьма примечательной женщины лет под тридцать семь и думал, что она, пожалуй, первый раз в жизни видит Шуру. Увидев его, своего соседа, признала мгновенно, а Шуру нет. И ее лох-любовник не признал. А из этого следовало, что Паша Центнер, не нанимал Шуру для изнасилования Юлии. Обернувшись к столу, Смирнов взял пистолет и вперился в напарника вопрошающим взглядом. Тот занервничал, забегал глазами, и, кое-как укротив их, сказал, недовольно морща лицо:

- Потом все объясню. Не здесь же базар разводить, в натуре.

- Отведи его в машину, - сделав паузу, кивнул Смирнов на Пашу. - Приду через десять минут.

Шура увел бандита в ванную. Паша Центнер по-прежнему выглядел, как смертельно уставший каторжник.

Оставшись наедине с хозяином положения, Мария Ивановна расстегнула верхнюю пуговицу китайского халатика. Затем - следующую. Смирнов смотрел с вялым интересом, хотя обнажившаяся грудь была хороша по всем параметрам. Высокая, упругая, невыносимо шелковая, с призывной алой родинкой; сосок из тех, которые нравились Евгению Александровичу - аккуратный, небольшой и нежно-коричневый.

- Даже и не знаю, что с тобой делать, - сказал он, поигрывая пистолетом. - Меня, а тем более то, чем я занимаюсь, никто знать не должен...

- Ты его убьешь? - глаза Мария Ивановна сделала томными. Она и думать не хотела о своей смерти.

- Он умрет. Уже умер, - Смирнову не хотелось тотчас ехать на топкие берега Пономарки. Он медлил. Он был тонким ценителем женской красоты, изощренности и коварства.

- Вы их киллер?

- Чистильщик.

- Вы - старший научный сотрудник, ученый - чистильщик?

- Удобная крыша по нынешним временам. - "Черт, может, и в самом деле переквалифицироваться в киллеры? Столько, оказывается, приятных граней в этом занятии! Острые ощущения, встречи с интересными людьми. Это тебе не очаговые структуры систематизировать".

- А можно мне воспользоваться вашими услугами? - Мария Ивановна постаралась вплотную приблизиться к Смирнову. Тот сделал шаг назад и, покачав указательным пальцем из стороны в сторону, проговорил шутливо:

- Я, милочка, жених, счастливый жених.

- А... Эта ваша девица... Видимо, очень интересный для науки человек.

- Да, вы правы, очень интересный.

Решив, что лирическое отступление затянулось, Смирнов сделал зверское лицо. Марья Ивановна, впрочем, не придала ему никакого значения.

- Поздравляю вас с предстоящим изменением семейного положения, сказала она ангельским голоском. - Но, видите ли, когда я просила вас об услуге, я имела в виду не это, - алый коготок Марьи Ивановны указал на просыпающийся пенис Смирнова, - а это.

Пальчик ее коснулся пистолетного ствола. Евгений Александрович почувствовал, что теряет инициативу, и разозлился.

- Исключено, - выцедил он, зло прищурив глаза. - Я подневольный служащий, а не свободный поэт. И слышишь, чмо, если мне вдруг покажется, слышишь, покажется, что ты хоть слово кому сказала, я попрошу Викешу Изольдина, заведующего нашей химической лабораторией, выдать мне по дружбе пол-литра импортной серной кислоты высшего качества. Сечешь масть, сахарная киса?

Мария Ивановна масть секла. Глазницы ее распирало уважение к Смирнову. Бесподобно нежные пальчики застегивали китайский халатик на все пуговицы.

- А этот человек, который был со мной... - Смирнов решил все-таки расставить точки над i. - Ты его хоть раз видела?

- Нет, - твердо ответила женщина.

- Ну ладно, мне пора, - покивав, проговорил Смирнов. - Да, не могли бы вы мне сделать небольшое одолжение?

- Я слушаю.

- Эти соседи... Мне не хотелось бы их убивать. Ассоциации, понимаете ли. У меня друг детства - горбун.

- Я все улажу. Скажу, что это меня хотели ограбить через две квартиры.

- И без ментов уладите?

- Обижаете. Вы заходите как-нибудь на коньячок, без серной, естественно, кислоты... Соседи все-таки. Поговорим о том, о сем.

- Хорошо. Зайду как-нибудь на часок, - кивнул Смирнов, окидывая комнату прощальным взглядом.

Взгляд остановился на буром пятне, сидевшем на дверке сейфа.

- Да, я хотел спросить... Эти пятна... - рука Смирнова прочертила полуокружность. - Понимаете, недавно мой напарник пропал, Камазом звали... Вы его случайно здесь не видели? Маленький такой татарин с голубыми глазами?

- Нет, маленького татарина здесь не было...