Крайняя маза

- Кончи, а? Я очень этого хочу... Представь, как моя рука скользит, лаская, по твоему бархатному животику, бедрам. Твоя грудь воздымается. Ты знаешь, что тебя ждет пронзающий миг счастья. Я вжимаюсь в тебя всем телом. Я глажу им тебя. О господи, как ты красива, как ты обворожительна, как бесконечна! Ни одна женщина мира не годиться тебе и в подметки... Любая модель перед тобой поломойка. Ты богиня, ты божество всех зрячих и осязающих!

- О, господи, как хорошо! Говори, милый, говори! Мне так сладко от твоих слов!

- Мне так приятно слышать это, я забыл обо всем, я вошел в тебя, двигаю членом взад-вперед, потом кругом. Быстро-быстро. И медленно.

- О, Господи! Еще, милый, еще! Как хорошо.

- О, я сейчас кончу! Ляг, как я люблю!

- Я встала на колени, голову опустила на подушку. Сердце колотиться. Внутри так сладко. О, Господи, неужели это кончиться! Ну, что же ты медлишь?

- Я сел на корточки, вставил разгоряченный пенис в твое восхитительное влагалище, обхватил руками попку, твою мягкую круглую попку и делаю приседания. Мой член движется в тебе, как метроном, нет как шатун бешено мчащегося паровоза.

Из кухни запахло дымом.

- Я кончила, - радостно засмеялась в Египте Юлия.

- Я тоже... Погоди, отдышусь. У меня все горит.

- Я так люблю тебя, милый. Ты такой единственный на свете...

- А ты такая любимая...

- Мне звонили с работы. Кажется, Михаил Борисович чем-то недоволен. Как бы он меня не подставил.

- Не бойся милая, я разбогател, - проговорился Смирнов.

И испугался: "А вдруг разговор прослушивают?"

В Каире звонко рассмеялись:

- Расчет за отпуск получил, да?

- Ты угадала.

- Как не угадать? - вздохнула Юлия. - Деньги и ты - две вещи несовместные.

- Ты и не представляешь, как ошибаешься.

- Ты там глупостей не наделал?

- Нет. Я, как Бобби Фишер все просматриваю на пятнадцать ходов вперед.

- Ну ладно, держись, я скоро приеду.

- Не хочешь повторить?

- Я вся липкая после... Я скоро приеду. Не изменяй мне, ладно?

- Ты меня злишь!

***

Смирнов чувствовал себя полнейшим мерзавцем. Наставил рога любимой женщине. Еще этот секс по телефону. У него даже не встал, так ночью намучался.

Куриная ножка, конечно же, сгорела. Отрезав обуглившиеся край, Смирнов выдавил на оставшуюся часть ножки пол-лимона, стал есть. В дверь позвонили. Посмотрел в глазок - никого. Открыл, зная, что делает глупость.

На коврике лежал пухлый конверт без подписи.

"Взрывчатка? Вряд ли. Кто на меня тратиться будет?"

Поднял. Внутри - три или четыре вдвое сложенных листа.

Вытащил. Расправил. Начал читать.

Дорогой Евгений!

Я сожалею, что у нас все так получилось. Да, я был неискренен с вами, но не до такой степени, чтобы вы жаждали прекратить наши отношения посредством моего безнравственного и несвоевременного умерщвления. Если вы по-прежнему жаждете обнаружить и наказать недоброжелателя Вашей прекрасной невесты, позвоните мне, и я немедленно предстану перед вами.

Ваш Александр.

P.S. К своей записке прилагаю пару любопытных документов. Уверен, они Вас заинтересуют.

P.P.S. На деньги, заработанные нами, я ни в коей мере не претендую.

"Тень на плетень наводит. Из-за баксов, точно", - подумал Смирнов, перекладывая записку в конец стопки листов.

Первый документ был ксерокопией служебного удостоверения Стылого Александра Константиновича, сотрудника отдела безопасности... экспортно-импортной фирмы "Северный Ветер".

Смирнов посвистел. Шурик работает в Юлиной фирме! Интересные шляпки носила буржуазия!

Второй документ был записью телефонного разговора Бориса Михайловича с неким Владом.

***

15 сентября 2001 года. 13-43. С ном. 351-51-47 на ном. 923-83-78.

- Ты, Борис, развел там у себя демократию... Ну на хрена тебе на эту дуру жизненную энергию тратить?

- Да она, понимаешь...

- Ничего я не понимаю. На прошлом месяце я тебе звонил по поводу молибдена, и решение надо было принять немедленно. А ты обсуждал с ней два дня... А взрывчатка с Алтая?

- Так завалились же дела...

- Из-за этого и завалились... В общем, давай, решай. Даю тебе две недели, а потом досвидайкин. Нам такие партнеры на хер не нужны.

***

"Нет, все это сфабриковано, - покачал головой Смирнов, бросив листы на стол. - Доллары хочет получить на блюдечке с голубой каемочкой. "На деньги, заработанные нами, я ни в коей мере не претендую". Как же, поверили. А может, слинять пока не поздно? Пойду, куплю билет на Таити, сниму там хижину из сушеных пальмовых листьев и буду жить как Гоген, глядя на море и пощупывая грудь разморенной зноем таитянки. Или необъятно-силиконовые груди прихваченной с собой кокетливо-фривольной француженки. Тьфу! Тоже мне Робинзон Крузо. Но что-то в этом есть... Свобода... Естественность. Никто не докапывается.

А они убьют Юлию. Будут ее насиловать, пока не сломается. Нет, Сначала Юлия, Таити потом.

16. Нил и крокодилы.

Шура звонку обрадовался.

- Через тридцать пять минут буду у тебя.

- Ты только варежку не разевай, деньги сын унес, а его я сам найти не умею.

- Да к черту эти деньги, я же писал!

***