Крайняя мера

— Я не вникаю в ваши дела, — проговорила Ангелина Павловна. — Извините, но я не могу с вами разговаривать, мне нужно к больному. Сегодня Владимиру Георгиевичу значительно хуже, и требуется мое постоянное присутствие рядом с ним.

Я с интересом наблюдала, как удивление на лице Ангелины Павловны за доли секунды сменилось презрением!

Нет, что ни говори, мимика — великая вещь. Такое никакому голливудскому профессионалу не сыграть!

— А я вовсе и не к Дмитрию Владимировичу, — проговорила я, демонстрируя Ангелине Павловне лицензию частного детектива.

Теперь во взгляде сиделки появилась настороженность. Она внимательно прочитала текст запаянного в твердый пластик документа и спросила:

— Так что же вам нужно?

— Не что, а кто! — воскликнула я. — Вы, Ангелина Павловна, и никто другой. Пройти разрешите или так и будем через порог беседовать?

— Ну проходите, если так, — пожала плечами Ангелина Павловна, пропуская меня в дом, — только я все равно не понимаю…

— Сейчас поймете, — пообещала я, проходя прямо в зал. — А может быть, и мне кое-что объясните. Дима говорил, что сиделку к его отцу взяли по объявлению. Как же так совпало, что это оказались именно вы? Случайное совпадение или тонкий расчет?

— А почему вы видите в этом какой-то расчет? — неуверенно проговорила сиделка.

— Ой, вот только не надо притворяться, — раздраженно проговорила я.

Бросив взгляд на циферблат часов, я удовлетворенно кивнула. Время еще не поджимало, но позволить Ангелине Павловне вилять и бродить вокруг да около было уже непростительной роскошью.

— Значит, так, — хлопнула я ладонью по столу. — Вы либо просто не понимаете, что происходит, либо очень ловко притворяетесь. И то и другое мне одинаково неприятно, и я рискну открыть карты.

Ангелина Павловна сидела напротив меня, выпрямив спину и сложив руки на коленях. Она внимательно слушала мою речь с абсолютно непроницаемым лицом.

— Я только что виделась с вашим братом, — продолжала я. — Шанс рассказал мне, что с ним произошло, когда Корнелюк кинул его, если употреблять современный деловой жаргон. Рассказал мне и о том, какие действия вы собирались предпринять…

Выдержка изменила Ангелине Павловне. Она уронила лицо в ладони, и сначала я подумала, что она плачет, но потом поняла, что она просто не может смотреть мне в глаза. У сиделки в этот момент был вид человека, который не в силах вынести прилюдного позора.

— Месть — очень опасное предприятие, Ангелина Павловна, — медленно проговорила я. — Она, как это обычно бывает, может завести очень далеко. Так далеко, что первоначальные мотивы отходят на второй план. Впрочем, я думаю, что вы не столь уж прямолинейный человек. Ну не сидите так, скажите хоть что-нибудь!

Ангелина Павловна отняла руки от лица. Кожа на щеках горела красным цветом.

— Был такой грех, — с трудом произнесла она. — Не буду скрывать, я желала Владимиру Георгиевичу смерти. Желала от всей души. Когда я вынимала моего брата из петли, дело решали какие-то секунды. Я никогда не забуду его лица, когда он пришел в себя. Я уже все простила Корнелюку, но этого я просто не в силах забыть.

— «Не простишь — не будешь счастлив», — привела я старую пословицу.

— Совершенно верно, — вздохнула Ангелина Павловна, — но мы все учимся на ошибках. Правда, иногда эти ошибки бывают слишком тяжелыми… Но Всевышний меня уберег. Я действительно устраивалась в этот дом с намерением отомстить Корнелюку. Все было подстроено очень ловко — я узнала о болезни Владимира Георгиевича и решила, что судьба дает мне шанс. Пока он был в силе, я даже не могла подумать о том, как к нему подступиться, а тут такая роскошная возможность! Я дала объявление в газету, и в день ее выхода пришла сюда сама, сославшись на то, что в редакцию позвонил кто-то с работы Владимира Георгиевича и рекомендовал мне обратиться по этому адресу.

— То есть вы знали от брата, что Корнелюк в беспомощном состоянии, и решили, что эта рекомендация, которую вы придумали, — звонок с его работы в редакцию, — прибавит вам очков, — уточнила я.

— Конечно, — кивнула Ангелина Павловна. — И судьба улыбнулась мне — меня приняли на работу. Я стала ухаживать за Корнелюком. Смотрела с торжеством на его беспомощное тело и думала: вот тебе, вот тебе за все! И, знаете, это состояние длилось недолго. Если в первый день моего пребывания здесь я всерьез думала, как отправить Владимира Корнелюка на тот свет поаккуратнее, то вскоре я поняла, что торжествовать победу, в общем-то, нечего.

— Я вас понимаю, — вздохнула я. — Вы имели дело с собственными яростными фантазиями, а тут столкнулись с реальностью.

— Совершенно верно, — согласилась со мной Ангелина Павловна. — Мало-помалу я стала понимать, что мне здесь доверяют, что Владимир Георгиевич нуждается в моей заботе, что Митя Корнелюк — умный мальчик, не испорченный роскошью и бездельем. В общем, все оказалось по-другому, нежели я предполагала, когда горела желанием отомстить. И знаете, что самое главное?

Я догадывалась, но разрешила Ангелине Павловне объяснить, пообещав себе, что я буду слушать ее не больше пяти минут.