Крайние меры

Они оказались на захламленном балконе одновременно, быстро и бесшумно вскарабкавшись с противоположных, торцевых сторон решетки первого этажа. Шторы окна и балконной двери были плотно задернуты, никто в нехорошей квартире не заметил их появления. Но несколько минут сыщики выжидали. Все тихо. Во дворике в такой час тоже никого, так что первая часть операции по захвату двадцать седьмой квартиры прошла, как и задумывалось, скрытно.

В ночной тишине раздался звук моторов подъезжающих к фасадной стороне хрущобы автомашин, скрип тормозов.

– Порядок, – шепнул Гуров Станиславу. – Доблестные пэпээсники прибыли. Пора начинать танцы с волками. Высаживаем обе балконные двери, потом я первый, ты – страхуешь. И запомни: если там детишки малые, неразумные, займись ими. Выпиши им разумности по известным местам, но, по возможности, без членовредительства. Рыжикова оставь мне. В любом случае. Есть… соображения.

Станислав только коротко кивнул. Догадывался он, что за соображения появились у друга, чай, не первый год Гурова знал.

Пришла пора немного пошуметь! Сыщики изготовились. Ну, на счет «три»! Раз… Два…

Куда там балконным дверям! Хлипкие они, а запираются на примитивные шпингалеты. В грохоте водопадом посыпавшегося стекла и треске деревянных рам Гуров и Крячко ввалились в комнату.

Да-а! Та еще получилась сценка из фильма ужасов. Даже появись перед собравшимися собственной персоной Велиал, коего они хотели почтить этой ночью, они не были бы так изумлены и ошарашены.

Антуражик в помещении наблюдался соответствующий. В нос шибал застарелый сивушный дух, перемешанный с запахом расплавленного воска. А как же, все правильно: вон черные свечи по углам грубо нарисованной прямо на полу пентаграммы. И тонкая нотка чуть заметного, но такого характерного приторного аромата. Нет, сразу же машинально отметил Лев, тут не только примитивной конопелькой дымили, тут без псилобицина не обошлось!

Комната совершенно пуста, только в центре – что-то вроде алтаря, небольшого столика, задрапированного красным бархатом. По стенам, тоже грубо покрашенным карминовой водоэмульсионкой, вперемешку черным цветом кресты Нерона, тройные шестерки в разных видах и сочетаниях да граффити такой редкостной похабщины, что ни в одном общественном сортире не найдешь. «Кама-Сутра» мелко плавала.

Шесть человек. Пятеро – по углам пентаграммы – полная пацанва. То ли в наркотическом трансе пребывают, то ли чего похуже, но глаза у них… Не дай бог никому видеть такие глаза на человеческом лице! Словно абсолютная пустота застыла в глубине расширенных зрачков.

А в центре пентаграммы, рядом со столиком, вдохновитель всего этого безобразия, гражданин Рыжиков по кличке Ржавый. Нет, не так уж он изменился внешне по сравнению со своей фотографией пятилетней давности. Вот у него и глаза, и общее выражение паскудной физиономии вполне осмысленные! И сориентировался в ситуации он практически мгновенно, лишь только услышал бьющий по ушам и нервам выкрик Гурова: "Не двигаться! Всем стоять! Уголовный розыск!"

Рука Рыжикова нырнула во внутренний карман кургузого пиджачка.

У полковника Гурова было, по крайней мере, полторы секунды, чтобы спеленать негодяя без излишних эксцессов, но… Почему-то он этим – очень в такой ситуации солидным! – временем не воспользовался.

Крячко, верный разработанной на балконе диспозиции, ураганом прошелся по углам пентаграммы. Молодые сатанисты валились сбитыми кеглями, даже не успев осознать, что такое с ними произошло. Впрямь, что ли, демон из преисподней на их зов явился?

А ожидания Гурова оправдались, наконец, в полной мере. Из внутреннего кармана рука Ржавого появилась не пустой, а с зажатым в ней «глоком». Лев даже позволил противнику проделать половину движения, заверши которое Рыжиков, ствол ранее принадлежавщего Степану Владимировичу Белоеду пистолета оказался бы нацеленным аккурат Гурову в лоб.

И только тогда, ни мгновением раньше, раздался сухой треск "штайра".

Стрелял Лев Иванович Гуров ювелирно. Пуля по касательной прошла через запястье Рыжикова, надколов, но не сломав лучевую кость. И, взыкнув, после рикошета от стены ушла через проломленные балконные двери в темное ночное небо. Чистый бильярд! К букету ароматов сатанистского притона добавилась тухлая вонь сгоревшего пороха.

Рыжикову гуровского угощения за глаза хватило. Пистолет Белоеда выпал из простреленной руки, а сам Ржавый тяжело осел на пол, свалив попутно похабный столик. Что и требовалось доказать!

В себя он пришел уже на заднем сиденье мчащегося куда-то автомобиля. Ноющая рука была небрежно перевязана, но повязка подплывала кровью. Рядом, прямо над собой, Рыжиков увидел склонившееся к нему лицо стрелявшего в него человека. И ощутил такой ужас, который не испытывал никогда в жизни.

– К-куда мы едем? – Голос его дрожал, слова не выговаривались. – Кто вы? Врача скорее, я ведь кровью истеку!