Крах Атласа

Опустилась вечерняя глухая тьма, и сотворенная Рэйной ночь проглотила полдень. Расселина сочилась водой, та забила ключом, а он стал речушкой. Над головой сомкнулся навес из густых веток, сквозь который не было видно солнца, не было слышно капели дождя. Земля в тени поднявшихся каскадами дубов покрылась мхом, в корнях прятались грибные ямы. По берегам от новой реки взбирались вверх тонкие бледные буки, усыпанные звездочками лишайника. Молодая поросль, эти тихие слезы, расходилась рябящимися волнами колокольчиков, ведьмиными кругами ландышей. Папоротники вились на кончиках, словно манящие пальцы судьбы. Рэйна была привязана к этому. Все они когда-то вернутся в землю. Листья падали, как снежные хлопья, желтые пятнышки, кружащие в воздухе и ложащиеся на землю. Теперь давать стало проще, много проще, и, начав, она уже не могла остановиться. Боль слегка унялась, притупилась.

«Берите все».

Что-то рывком подняло Рэйну за руку, и она поскользнулась, запнувшись об острый камень, о спутанные корни на берегу потока, делившего теперь надвое территорию поместья. Выбираясь из воды, она ушибла подбородок о булыжник – упала на ладони лесу, окружавшему ее, словно клетка, за стенами которой больше ничего не имело значения. Тогда Рэйну снова взяли за руку, потом перехватили за талию – и потянули вверх. Рэйна шатко подалась в сторону, а следом за ней вытянулся молодой росток. Совсем ребенок, дитя.

«Рэйна, – раздался в голове голос Парисы. – Рэйна, прекрати, пока все не отдала».

– Мне оно не нужно. – Рэйна говорила, превозмогая боль в груди; она словно выжимала кровь из прокола на пальце. – Я не хочу этого. Пусть кто-то другой забирает себе. Пусть достается другим, я не могу…

Она осеклась, почувствовав окружающий ее невозможно густой аромат жасмина.

Нет, он не душил ее – обволакивал.

Ее саму бережно обняли.

Правда вылетела из нее вместе с выдохом:

– Я столько времени потратила зря. – Ее голос был тих, как голос глупого инжира в горшке, того, который любил только солнечный свет, сплетни и – непонятно почему – саму Рэйну. – Столько потратила… – Сквозь жжение в груди она чувствовала, как что-то рвется наружу. – Мне надо это отдать, мне надо…

– Сегодня все отдавать необязательно, – низко и ровно прозвучал над ухом голос Парисы. – У тебя есть еще завтра. А это что-то да значит. – Некоторое время Париса не говорила ничего, прижимаясь щекой к Рэйне. Ее тихое прикосновение внушало спокойствие. Пахло жасмином и солью (слезами, наверное). – Это должно что-то значить.

– Ты что, не слышала? За нами все еще гоняются. – Рэйна вспомнила незнакомца на кладбище и выдавила грубый смешок. Подумала: этот убийца не растерял еще понятия чести, но всю жизнь бегать не выйдет. У нее и этого-то момента, считай, не было. – Завтра меня может не стать.

– И ладно, значит, шансы у тебя такие же, как у других, – напомнила Париса, добавив вполголоса: – Вот тебе и богиня, называется.

Рэйна хотела хмыкнуть, но получилось только икнуть.

– И потом, – продолжила Париса, – завтра ты можешь и пережить. Помозолим еще им глаза.

Сперва Рэйна хотела возразить.

Потом она все же спросила:

– Помозолим? Мы?

Париса медленно отстранилась. Рэйна пошатнулась, но все же устояла на ногах без поддержки. В темноте под живым навесом лица Парисы было не разглядеть, но Рэйна знала, как оно прекрасно. Оно всегда было прекрасно, но сегодня – особенно.

– Да, – сказала Париса, – мы.

Она не гладила Рэйну по щеке, а Рэйна не целовала ее. По лесу пронесся легкий ветерок, похожий на долгое и очень мягкое прикосновение пальцев.

– Хорошо, – сказала Рэйна.

«Мамы», – прошептал молодой росток.

Так жизнь отдала хоть что-то взамен.

Шестерка Эзры

Пятый

Джеймс

Действующий генеральный директор корпорации «Уэссекс» наблюдал за происходящим в вестибюле по монитору безопасности, испытывая яркие смешанные чувства. Чего нельзя было сказать о новом вице-президенте по операциям. Тот сидел, беспомощно замерев за столом, за которым они с генеральным еще каких-то две минуты назад обсуждали ежеквартальный финансовый отчет. С другой стороны, Рупеша Абкари утвердили на должность не за стальные яйца.

Человек на экране монитора носил претенциозные очки-авиаторы – кричащие, цветные и дорогие, они как бы сообщали нечто, что начиналось и заканчивалось словом «выкуси». Не снимая очков, человек обезвредил сигнализацию в лобби, ловко миновал охрану на КПП, на ходу показав им средний палец. Проредил толпу у лифта, всего лишь негромко покашляв (камера не передавала звук, но это и так было ясно), а потом вошел в кабину и, присвистывая, стал подниматься на верхний этаж лондонской штаб-квартиры корпорации «Уэссекс». Он будто видел разнообразные охранные чары, преграждавшие вход, но вертел ими, словно шариками, из которых на ярмарке делают зверюшек.