Крах Атласа

Когда нападало желание потеребить старые раны, он навещал Парису, от души (а значит, оправданно) делая себе больно. Бывало, к нему, как и раньше, присоединялся Макс. Правда он успел наладить собственную жизнь. Видимо, оставшись на два года без Нико с Гидеоном, вынужденно обзавелся новыми хобби: нашел себе девушку, очень милую. Как-то раз они позвали Гидеона в гости на ужин, в манхэттенскую квартиру, и он неохотно согласился. Просто захотел лично убедиться, что Макс счастлив. Само собой, Макс грустил, но вообще дела шли неплохо, и Гидеон в очередном приступе мазохизма осознал: у Макса есть дела полезнее, чем шляться за компанию с печальнейшим другом. Когда-нибудь, возможно, Макс решит устроить революцию или сколотить банду, – вот тогда пусть и будит Гидеона на здоровье.

А до тех пор Гидеон поспит в удовольствие.

Нико не одобрил бы его выбора. Или нет? Он сам хотел, чтобы Гидеон был, цитата, в безопасности, а во сне он чувствовал себя очень спокойно. Про Гидеона, похоже, забыли. Счетовод не появлялся, Гидеон о нем даже не слышал. Мать тоже перестала быть угрозой, да и Общество в погоню не кинулось. Гидеона ничто не беспокоило, ничто за ним не гналось… никто его не ждал. И пусть он грустил из-за этого, что с того? Многие люди депрессуют. Боль не делала Гидеона особенным, как не делала никогда прежде.

По привычке он бродил у кого-то во сне, шел вдоль линии берега, слушая, как вздыхает прилив. Хозяину сна Гидеон, скорее всего, показался бы размытым пятном. Чем-то, что нарисовало воображение, картинкой, собранной на скорую руку рациональным умом и забытой к моменту пробуждения. Это были хорошие грезы, успокаивающие. В реальной жизни Гидеон ни разу не бывал на пляже. Глухой городишко, в котором он вырос, и галлюцинации чужого сознания не в счет. Он по-настоящему не знал, каково это, когда волны лижут ноги, но думал, что это приятно. Ощущения были теплыми. Как от вида ямочек на щеках при бесстрашной улыбке.

Гидеон моргнул, сообразив, что слишком долго смотрел на море и, похоже, создал мираж. По песку скользнула тень оперенного крыла сокола, и Гидеон вскинула голову. Сердце заколотилось; Гидеон сперва глазам не поверил, но постепенно сдался и принял то, что видел.

Рядом со вздохом присел Нико и зарылся ногами в песок.

– Странно это для тебя, Сэндмен, – зевая, сказал он и прищурился на горизонт. – Где это мы? Похоже на дом моей abuela.

О нем Гидеон знать никак не мог. Он ни разу не бывал на Кубе, ни в жизни, ни во снах. Сердце заколотилось быстрее, еще быстрее. Было непросто снова обрести дар речи.

– Nicolás. Cómo estás?[33]

– Ah, bien, más o menos. Ça va?[34]

– Oui, ça va[35].

У Гидеона пересохло во рту, а Нико улыбался, будто бы ждал финала шутки. Из какого он времени? Какой это сон? Может, это совсем юный Нико, с которым Гидеон еще только познакомился? Волосы вроде длиннее, чем тогда, так, может, это Нико из последних месяцев жизни? Тот, который заглянул в глупое, трепетное сердце Гидеона и увидал, что там внутри?

– Tu me manques[36], – прошептал Гидеон, не зная точно, с кем говорит и отреагирует ли вообще Нико. Если это воспоминание, то он ответит так, как отвечал всегда, беззаботно, и тем ранит Гидеона столь тонко, что исцелит его. «Скучаю по тебе, и я по тебе», – вот так простенько. Дело же не в преданности. Это обычный незатейливый факт.

Улыбка Нико стала шире.

– Охеренно, надеюсь, что это так, – сказал он, чего Гидеон не ждал и что никак его не расстроило, а потом Нико встал на ноги и протянул Гидеону руку. – Что скажешь, может, поплаваем?

Прежде они ни разу не бывали вместе на берегу океана. Ни в одном сне, какой Гидеон мог припомнить. Ни в одной из жизней, которые он прожил.

– Ники. – Гидеон сглотнул. – Это что…

– …по правде? – Нико пожал плечами. – Без понятия. Я так и не сделал себе талисман, а ты?

– Нет. – «Ты всегда был моим талисманом». – Но это может быть реальностью? Далтон говорил…

Гидеон умолк, не закончив, и задумался. Кто-то убил Далтона – Гидеон своими глазами видел труп, – а потому он не мог вернуть Нико к жизни. Если только…

Общество само прямым текстом сказало, что отслеживает магию своих членов. Далтон утверждал, будто библиотека способна воссоздавать их, находить в душах некий механизм регенерации. Но правда ли это? Видит ли Гидеон действительность или…

…все – сон?

– Этого ни за что не узнать, – как всегда задорно ответил Нико. Его гиперактивности Гидеон завидовал и одновременно восхищался ею. В своей беспечности Нико, однако, испытывал потребность постоянно переключаться с одного на другое, причем с максимальной скоростью, словно откуда-то знал, что его время на исходе.

– Это в принципе возможно? – спросил Гидеон.

Нико скорчил такую рожицу, которой как бы говорил «Может быть, но мне по фигу, скучно же».

– Это так важно?

Вопрос уместный. И ответ на него – либо да, это очень важно, либо нет, это не имеет значения, но тогда ничего не имеет значения. Кто вообще знает, что реально, кроме, может, биения сердца в груди?