Крах черных гномов

— Вообще-то я должен встретиться с одним из своих коллег, — попробовал возразить Карл, хотя ему очень хотелось принять) приглашение: представится ли еще когда случай проникнуть в таинственный флигель? — Есть возможность заключить неплохую сделку…

— Ваши дела никуда не убегут.

— Действительно, может, попробовать отложить… — нерешительно начал Кремер.

— Нет, нет, никаких колебаний, — подхватил его под руку гауптштурмфюрер, — сегодня вы — наш гость!

Флигель был двухэтажный; на первом жили Шрикель и два его помощника. Одного из них — лысого флегматичного унтерштурмфюрера Мюллера — Кремер знал хорошо: он был постоянным партнером по бриджу. Второго, молодого, с наглыми глазами, Шрикель представил:

— Шарфюрер СС Дузеншен.

Шарфюрера в доме Вайганга не принимали — очевидно, фрау Ирму не устраивал его унтер-офицерский чин, — однако во флигеле он держался на равных, и Карл понял: Дузеншен — полноправный работник канцелярии Шрикеля.

В большой комнате, выполнявшей роль гостиной, стоял накрытый стол. Видимо, эсэсовцы не привыкли ограничивать себя — стол был заставлен бутылками с коньяком, ромом, французскими ликерами и винами, тарелками с колбасой, ветчиной, жареной рыбой, всевозможными консервами…

— Подождем минут десять, — обратился Шрикель к Карлу. — Без женского общества как-то не так… Мои ребятки-шалуны пригласили девушек…

Машина с женщинами подъехала со стороны хозяйственного двора. Их провели через черный ход. «Ребятки-шалуны» не отличались изысканными вкусами: их знакомые если и не были из офицерского борделя, то с успехом могли претендовать на вакантные места в нем.

Заметив, как поморщился Кремер, гауптштурмфюрер стал оправдываться:

— Жизнь есть жизнь, иногда хочется и развеяться, да и не каждому дано, — не удержался, чтобы не уколоть, — водиться с такими очаровательными особами, как Фрейлейн Краузе.

Карл рассердился, но сразу же погасил раздражение.

Ответил спокойно:

— Мне не хотелось бы, чтобы кто-либо думал, будто я святоша.

Шрикель хлопнул его по плечу, громко захохотал:

— Ну, вот и прекрасно! Давайте к столу!

Одна из девушек примостилась между Шрикелем и Карлом. Она была хорошенькой, и Кремер подумал, что, если смыть с ее лица хотя бы половину краски, стала бы совсем красивой.

Девица оказалась бойкой — прижималась то к Карлу, то к Шрикелю, откровенно показывая полуоголенную грудь. Карл не хотел пить совсем, но все же пришлось осушить бокала два. Да, собственно, это было на страшно — эсэсовцы хлестали спиртное рюмку за рюмкой и вскоре совсем опьянели. Один Шрикель пил осмотрительно и хорошо закусывал, хмель пронимал его медленно.

После третьего бокала Карл сделал вид, что декольте соседки привлекает его, и поинтересовался, как ее зовут.

— Какое прекрасное имя — Эмми! — воскликнул восторженно.

— И очень похоже на Эрни, — ехидно вставил Шрикель.

— Ваши намеки могут приесться. Но я не сержусь.

— Зачем же сердиться? — Шрикель поднял стакан. — Выпьем за дружбу!

Кремер пригубил бокал.

— Э, нет, за дружбу так не пьют! — запротестовал гауптштурмфюрер.

— Дело же не в том, сколько, а с каким чувством!

Шрикель продолжал настаивать, но Карл отошел к радиоле. Поставил пластинку с модным фокстротом.

— Всем танцевать! — воскликнул шарфюрер Дузеншен. — Ева, танцуй!

Оглянувшись, Кремер перехватил многозначительный взгляд, которым обменялись Шрикель и Эмми. Это сразу насторожило его. Он знал: гестапо пользуется услугами красивых женщин легкого поведения, которые спаивают мужчин, не брезгуют ничем, лишь бы выведать их мысли. Еще Гейдрих основал в Берлине так называемый «Салон Китти» — фешенебельный публичный дом, куда заманивали зарубежных журналистов и дипломатов. Даже женщины высших кругов охотно предлагали свои услуги салону, доказывая таким образом свою преданность третьему рейху.

Карл отвернулся от Шрикеля, который что-то нашептывал Эмми. Возможно, вечеринка подготовлена заранее, и вроде случайная встреча в аллее гномов совсем не случайна.

Карл сразу отрезвел — будто и не пил. Запоминал все услышанное.

Унтерштурмфюрер Мюллер прижался к пышной брюнетке. В одной руке держал бокал с ликером, а в другой — плитку шоколада. Дав девице отпить глоток ликера, Мюллер мазал ей губы шоколадом. Обоим это нравилось, оба смеялись и не обращали никакого внимания на окружающих.

— Ева, танцуй! — снова закричал Дузеншен. Он сильно опьянел: глаза налились кровью, смотрел исподлобья, тяжело дыша. Сжал зубы — на скулах заходили желваки.

Партнерша шарфюрера ничего не ответила. Встала, взглянула на Дузеншена пустыми глазами, рванула на себе платье…

— Чудесная фигура, не правда ли, Кремер?! — воскликнул Шрикель.

Кремер кивнул. Должен был доиграть роль до конца…

— А у меня плохая? — Эмми вскочила на стул, поднялась на цыпочки. — Почему на мою фигуру никто не обращает внимания?

— Ты просто божественна, моя крошка, — заверил ее Шрикель. — Выпьем за женщин!

Даже Кремер поднял бокал.