Крах Элизиума

— Давно мечтал об этом, — хмыкнул Дис. — Даже не представляешь себе, какое это удовольствие. Так, о чем мы с тобой говорили? Ах, да. Точно. Почему… Почему, мать твою? Я расскажу тебе, почему.

— Когда-то, очень давно, — заговорил Дис, снова присев рядом, — на мою родную планету заявился разведывательный корабль Федерации. Той самой Федерации, что на много десятков лет забыла о своей колонии в далекой системе Гелиоса. Той самой, которая бросила колонистов на произвол судьбы, заставив их самих заботиться о своем существовании. И вспомнила, только когда ей понадобилась дешевая рабочая сила. Сладкие речи вербовщиков сулили золотые горы, и многие из тех, кто год за годом выживал в жестоких условиях Прайма, соблазнились ими. Среди них был мой отец. Желая лучшей доли сыновьям — мне и старшему брату, — он согласился подписать трудовой контракт. На Прайме его ничего не держало — его родители давно умерли, а жена — моя мать, скончалась, рожая меня. Отец сумел убедить брата, что в освоенных системах нас ждет большое будущее, собрал немногочисленные пожитки, и, прихватив нас, отправился на далекую планету, где, как ему казалось, наша семья начнет новую жизнь. Эта планета называлась Калибан.

Дис сделал паузу, отстегнул от пояса флягу, сделал пару больших глотков, и положил на пол. Пить хотелось невыносимо, но я сейчас скорее умру от жажды, чем попрошу воды у него. Солнцепоклонник, тем временем, продолжал.

— Как нетрудно догадаться, никакой новой жизни на Калибане начать не удалось. Лишь жалкое существование в рабочем поселке. Двенадцать часов в день работа за нищенскую зарплату, отсутствие нормальной медицины, конские налоги и кредит за перелет, оставляющие от зарплаты сущие крохи. Вместо престижного университета, брат оказался в одной шахте с отцом. А через какое-то время к ним присоединился и я. Такая вот новая жизнь. Время от времени на Калибан прилетали корпораты, инспектировали свои объекты, и проводили то, что они называли оптимизацией. В результате этой оптимизации рабочие нормы увеличивались, а зарплата — уменьшалась, грозя превратиться в паек. Терпение работяг велико, но не безгранично. И, когда на Калибане появились люди, предлагающие нечто большее, чем пустые разговоры, слишком долго никто не раздумывал.

Дис отвернулся, спрятав лицо. На эмоции пробило парня, ты смотри! Я начал примерно понимать, о чем пойдет речь дальше, и, помимо воли, горько усмехнулся. Калибан. Снова Калибан! Мог ли я предположить, что этот кусок камня, вращающийся вокруг бледной звезды в забытой богом системе и ценный только своими редкими рудами, станет настолько судьбоносным для меня? Вот уж где поворотная точка всей моей жизни!

— Все, чего мы хотели — чтобы к нам начали относиться как к людям, — глухо заговорил Дис. — Чтобы власти Федерации услышали нас. Чтобы они урезали аппетит корпораций, обратили, наконец, внимание на то, что ублюдочные корпы давят из населения — граждан гребаной Федерации, обещавшей защиту, между прочим! — последние соки. Но вместо этого к нам прислали солдат. Обученных, отлично оснащенных, в броне, с импульсными излучателями. Что мы могли противопоставить им? Списанные стрелковые комплексы и коктейли Молотова? А потом, когда напали ксеносы и солдаты перекрыли доступ в космопорт, не дав нам возможности эвакуировать семьи, мы поняли, что терять больше нечего.

Если бы не серьезность ситуации, я бы, наверное, рассмеялся. «Перекрыли доступ в космопорт», надо же! Да… Вот уж действительно — у каждого своя правда. Впрочем, пытаться сейчас навязывать Дису свою, кажется, бесполезно. Не та обстановка. Да и навряд ли он вообще станет меня слушать.

— В последней атаке я потерял отца и брата. Остался один. Их, тех, кто просто хотел достойной оплаты своего труда, расстреляли доблестные защитники, не пустив в космопорт, желая сделать их кормом для инопланетных тварей. Мне повезло — из-за серьезной контузии меня оттащили в тыл. Я не участвовал в последнем штурме. Потом, когда планету отбили у ксеносов и проводили чистки, удалось отбрехаться: даже безопасникам на тот момент было не до нас. А чуть позже я узнал, кто руководил расстрелом отца и брата.

С той стороны, куда Миллер увел девушку-«Феникса» послышалась какая-то возня. Один из «Воронов», повинуясь приказу Слаю, лениво направился на звук. Дис проводил его бездумным взлядом и продолжил.

— Когда закрутилось дело «Калибанского Палача», я обрадовался. Решил, что в этом мире все еще есть справедливость. Однако убийца и военный преступник чудесным образом превратился в рыцаря в сверкающих доспехах, в героя Федерации, в пример и образец отваги и доблести… И тогда я понял, что справедливости нужно добиваться самостоятельно. Я долго готовился, искал информацию, продумывал план, выжидал… И у меня получилось.

Твоя девушка была очень легковерной, Алтай. Как там ее звали? Вероника? А, нет. Вики. Точно. Военной формы, упоминания пары фамилий и мест оказалось достаточно, чтобы она поверила, что мы служили вместе. А дальше… А дальше уже дело техники.