Крах Мишки Мухоркина

Директор сидел за широким столом и грозно сверкал очками. А с плаката на стене, улыбаясь, смотрел кокетливый пушистый песик — «Белый пудель».

В одной руке у директора был красный карандаш, которым он сердито пристукивал по столу, в другой —он держал на поводке Чарли, который невозмутимо сидел на полу, ласково поглядывал на плакат и вежливо махал хвостом.

— Так чья собака? — строго спросил директор. Видно было, что этот вопрос он задает ребятам уже не в первый раз.

Они уныло молчали.

Тогда директор вздохнул, сказал Чарли: «Ищи» — и выпустил поводок.

Предатель Чарли бросился к Витьке и начал ласкаться.

— Ага, твоя! — обрадовался директор.

— В первый раз вижу,— невинно сказал Витька и «испуганно» попятился:— А он не укусит?

— И тебе не стыдно обманывать? — укоризненно сказал директор.

— Ну моя, моя,— сказал Витька.— Признаю! А что делать? — И сам себе ответил: — А если дома её не с кем оставить?

Директор строго смотрел на всех.

— Ну, посудите сами,— сказал он.— Люди пришли отдохнуть, а вы собаку «зайцем» протащили. Некрасиво, ребята!

Те виновато слушали. И Чарли слушал...

Придётся вашим родителям сообщить. Где живёте? — И директор подвинул к себе листок бумаги.

— Я буду жаловаться! — тоненько выкрикнул Вовка Сидоров.

— Опять вы за своё! — возмутился директор.

— Извините нас, пожалуйста,— взмолился Витька.

Директор задумался.

— Ну, ладно. Идите,— сжалился он.

— В зал? — наивно спросил Витька и заулыбался.

— Что??? — вскричал директор.

Мальчишки выскочили из кинотеатра.

— А Мишка небось кино смотрит,— хмуро сказал Санька.

Но он ошибся. Мишки уже не было в кинотеатре.

Глава третья

ГЕРЦОГ АНЖУЙСКИЙ И ЕГО ДВОР

— Ну, входи, Генка, входи,— сказал Герцог, открывая калитку.

Генка вошёл во двор и тотчас испуганно отпрянул назад. Огромная овчарка с лаем бросилась навстречу. Герцог засмеялся:

— Тихо, Пират, спокойно... Это ж свои.

Он потрепал собаку по густой шерсти.

— Видал, какой сторож у меня! Чужого на шаг к дому не подпустит!

Анжуйский отогнал собаку, и они вошли в дом.

Дом у Герцога был что надо — четыре комнаты с кухней. На самом видном месте в передней стояли громадные часы, и пудовый маятник так гулко отсчитывал секунды, словно кто-то стучал молотком по рельсу.

Генка стоял в дверях, не решаясь ступить на сверкающий пол.

Герцог польщённо улыбнулся. Конечно, где мог его племянник видеть такую роскошь? Сам он живёт с мамашей в подвале, да вдобавок на частной квартире. А кто виноват? Генкина мамаша хоть ему и родная сестра, а растяпа растяпой! Слово за себя боится замолвить. А если сам за себя не скажешь, кто за тебя скажет? Жизнь, она ведь как: человек человеку друг — только глотку береги!

— Обувь, Генк, сними,— распорядился Герцог,— и проходи в помещение.

Генка поспешно снял сандалии.

— А чемоданчик твой мы в чулан определим,— сказал он.— Кстати, в нём клопов, случайно, не имеется?

— Да нет,— пробормотал Г енка и покраснел.

— Смотри,— протянул Герцог,— а то ведь я всё равно узнаю.

Генка хотел что-то сказать, но не стал и отвернулся. Герцог вышел из комнаты с чемоданчиком.

Когда он вернулся, Генка чинно сидел на диване, сложив руки на коленях.

— Ну, чего ты раскис? — бодро спросил Герцог.— Давай рассказывай: как вы там со своей мамашей поживаете?

— Да так же,— неопределённо ответил Генка.

— Это как же? — спросил Г ерцог.— Всё в подвале?

— В подвале,— ответил Г енка.

— Так... А мать замуж ещё не вышла?

Генка отвёл глаза и отрицательно покачал головой.

— Да ты не смущайся,— сказал Герцог.— Ну, что там, дело житейское. Все мы люди, все человеки, и все замуж хочем. Я ведь это не в осуждение твоей мамаше говорю, а наоборот. Женщина она молодая. Ты, в общем, ей не помеха. Чего ж замуж не выйти.— И деловито спросил: — Алименты-то получаете?

— Нет,— ответил Генка.

— Это как так!—удивился Герцог.— Она что же, и не подавала?

— Нет,— ответил Генка.

— Ну, знаешь,— забубнил Герцог,— всего от своей сестрицы ожидал, только не этого! Ну, растяпа она. Это ладно, не хочет о квартире хлопотать — её дело. Но алименты она была обязана потребовать. Ведь её законное право.

— Нам от него ничего не надо,— тихо сказал Генка.

Герцог даже руками всплеснул.

— Ну и ну! — сказал он и уставился на Г енку.

А Генка рассматривал трещинку в доске. Она была тоненькая, и от неё в разные стороны разбегались лучи-трещинки. И Генка подумал, что это похоже на их речушку, у которой много притоков-ручейков, и все они бегут себе и бегут неизвестно куда.

— Вот, значит, как,— снова начал Герцог.— Ну, хорошо, я, пока жив, и вам помогаю. Ну, а скажем, я помер. Я человек пенсионный, супруга моя тоже не суровой ниткой сшита... Ну что тогда с вами будет?

На этот вопрос Герцог не получил никакого ответа.

— Осерчал, что ли, на старика? — весело спросил Герцог.— Ты мне прямо говори, не скрытничай!

— Да я ничего,— пробормотал Генка.

— Ну, смотри,— сказал Герцог.— У меня порядок такой— чтоб всё напрямки. Мы и с супругой так живём — она меня режет, а я её. Зато семья! Слава богу, двадцать шесть лет четыре месяца и три дня прожили душа в душу, не то что иные.