Крах СССР

Строго говоря, в общность «крестьянство» включались и работники совхозов, которые по своим социальным и культурным признакам в 80-е годы XX в. уже мало отличались от колхозников. И те и другие жили в сельской местности (в селах и деревнях) и трудились на крупных сельскохозяйственных предприятиях. В 1989 г. в СССР действовало 23,5 тыс. государственных предприятий (совхозов) и 27,9 тыс. кооперативных предприятий (колхозов). В совхозах работало 11 млн. и в колхозах 11,8 млн. человек. Имелись также межхозяйственные предприятия и организации (6,6 тыс., 327,8 тыс. работников соответственно). Примерно половина этой общности жила и трудилась в РСФСР[71].

В 1970 г. постоянных работников всех сельскохозяйственных предприятий в СССР было 26,8 млн. человек. За 40 лет (1950–1989 гг.) объем производства продукции утроился при небольшом уменьшении численности занятых. Тот факт, что сельское хозяйство, которое развивалось в таком ритме с устойчивым ростом производительности, в общественном сознании (особенно в среде интеллигенции) было представлено негодным, говорит о глубоком кризисе советской культуры 70–80-х годов XX в.

Судьба этой общности после 1991 г., в принципе, схожа с судьбой рабочего класса, хотя во многих отношениях тяжелее. После ликвидации колхозов и совхозов сельское население, утратившее рабочие места, в массе своей «отступило на подворья», занявшись ручным трудом на приусадебных участках. Усиление подворья с его низкой технической оснащенностью — социальное бедствие и признак разрухи. Необходимость в XXI в. зарабатывать на жизнь тяжелым трудом на клочке земли с архаическими средствами производства и колоссальным перерасходом времени — значит не только растрачивать свою жизнь, но и лишать ее общественного смысла. Между современным индустриальным аграрным производством и архаичным подворьем не только экономическая, но и культурная пропасть. Ее неожиданное возникновение травмировало массовое сознание сельского населения. Прямые затраты труда на производство 1 ц молока на подворье, содержащем одну корову, в середине 90-х годов XX в. были равны 48 чел. — ч, а в 1990 г. на колхозной или совхозной ферме — 6,4 чел.-ч. В 2008 г. член Совета Федерации РФ С. Лисовский сказал: «Мы за 15 лет уничтожили работоспособное население на селе». Надо же вдуматься в эти слова! Уничтожили…

Начнем с удара, который был нанесен по общности крестьян «в дискурсивно-символическом аспекте». О.А, Кармадонов пишет: «В худшей [чем рабочие] ситуации оказались крестьяне. В 1984 г. группа занимала в медийном дискурсе «АиФ» 11 и 13 % по объему и частоте упоминания соответственно. После повышения обеих распределений до 16 и 14 % соответственно в 1989J-., что было связано с надеждами на развитие фермерских хозяйств и спорами о приватизации земли, показатели не поднимались выше 4 % (2001 г.), а в 2008 г. составили менее 0,3 % по обоим критериям.

Доминирующая триада 1984 г. «труженики», «успешные» «работают» в 2003 г. приобрела вид «селяне» «нищие», «деградируют, в последующие годы меняясь мало. Крестьяне, как и рабочие, вытеснены в социальную тень и характеризуются негативными символическими образами…

Учитывая доли общественного внимания, достающиеся сегодня тем или иным социально-профессиональным группам, можно выделить группы «абсолютной социальной тени» — это рабочие и крестьяне; группы «социальной полутени» включающие врачей, учителей, военных; группы «социального света» вобравшие в себя, прежде всего, чиновников и бизнесменов» [76].

При этом отметим важный, даже фундаментальный, факт. Подавляющее большинство населения до сих пор именно в рабочих и крестьянах видит общности, которые могут вытащить Россию из кризиса. Здесь— принципиальный разрыв между представлениями населения и политической системы с ее СМИ. Вот вывод из большого исследования (2010): «И в самосознании населения, и в реальности в современной России имеются социальные группы, способные выступать субъектами модернизации, но весьма отличающиеся друг от друга. Принимая в расчет оценки массового сознания, можно сделать вывод, что основными силами, способными обеспечить прогрессивное развитие России, выступают рабочие и крестьяне (83 и 73 % опрошенных соответственно). И это позиция консенсусная для всех социально-профессиональных, возрастных и т. д. групп…

Если говорить о степени социальной близости и наличии конфликтных отношений между отдельными группами… то один социальный полюс российского общества образован сегодня рабочими и крестьянами, тогда как второй— предпринимателями и руководителями…

Можно констатировать, что «модернисты» — на две трети представители так называемого среднего класса, в то время как традиционалисты — это в основном «социальные низы», состоящие почти полностью из рабочих и пенсионеров. В то же время, как это ни парадоксально, именно последние в восприятии населения являются одновременно главной движущей силой прогрессивного развития нашей страны» [47].