Крах волшебного королевства. Красная лисица

Она покопалась в своей сумке и вытащила его. Он расстелил его на песке и сделал ей знак сесть, потом сел рядом. Там было недостаточно пространства для двоих, если бы им вздумалось разделить его.

Его купальный костюм был коротким и гротескно обтягивал выпуклости его тела. Понимаешь, Джеффри. Их бедра соприкоснулись. Ты не бросишь в меня камня, Джеффри.

— Меня зовут Марко.

Джеффри не узнает. Таково было правило. Никаких ударов ниже пояса. Никаких сведений, значит, и никакой обиды.

— Я Виолетта.

— По-английски это означает название цветка, да? Думаю, очень красивый цветок.

Я знаю, ты один, Джеффри. Я тоже одна. Ты не можешь двинуться, не можешь ничего сделать. Я тоже не могу.

— Я сказала это в прошлый раз, когда мы встретились, и была права. Ты очень нахальный парень, Марко.

Он улыбнулся ей, отделенный несколькими дюймами полотенца. Реклама зубной пасты. Улыбка ребенка, которого взяли в магазин, и он знает, что сегодня его день рождения, знает, что если будет терпеливым, получит свой подарок.

* * *

— Который час, Джанкарло?

— Больше пяти.

Юноша погрузился в собственную бездну молчания. Ему надо было о многом подумать, о многом поразмыслить.

Оставалось менее трех часов до срока, который он сам поставил себе. Менее трех часов до того, как он поговорит снова со своей Франкой. Проблемы и варианты осаждали его ограниченный интеллект. Если они удовлетворят его требование, если они согласятся на обмен, куда он полетит? Алжир, Ливия, Ирак или Народная Республика Йемен? Примет ли его какая-нибудь из этих стран? И как выбирать юноше, который никогда не был за пределами Италии. Как он сможет гарантировать ее и свою безопасность, если им разрешат увидеться в аэропорту? Каковы возможности этих свиней, которые борются с терроризмом? Может быть, они выберут для обстрела галерею независимо от наличия узника? Для него было очень трудно переварить это. Эти трудности слишком велики, они просто всеобъемлющи. Это была великая группа краснобригадовцев, участвовавших в операции с Моро, а теперь все они сидели в Асинаре, запертые в камерах, конченые люди. В то время, как он рассматривал и взвешивал каждую карту в своей колоде, каждый фокус, росло сознание того, какая гора проблем громоздится перед ним. Начать с гавани, начать отсюда, потому что, если им некуда будет податься — они пропали. Им нужна страна, где они смогут обосноваться, начать жизнь сначала. Арабская страна? Что еще? Но даже их собственные люди сейчас были смущены и обескуражены. Он видел фотографии грузовиков, блокировавших дороги в Алжире, Бенгази и Триполи, если бы они это сделали, когда их арабский брат искал пристанища…

Слишком поздно, чтобы отвечать на вопросы. Время для ответов было до того, как Клаудио вошел в свою комнату в пансионе, до того, как скорый поезд помчал его к Реджио, до того, как в ужасе завопили калабрийцы.

Возможно, все это и не имело значения.

Знал ли он, что никакого обмена не будет? А если не будет обмена, то чего тогда руководство захочет от него?

Он мучился в своем чистилище, и ему становилось все хуже в тисках дилеммы. В чем же победа, в чем результат этого побоища? Тело его Аррисона в канаве, голова, разлетающаяся от пули P38. Или он выпустит своего узника спокойно идти по дороге с коммюнике в кармане, которое будет опубликовано в утренней «Paese Sera» и «Il Messagero»? Что лучше для пролетарской революции? В чем победа?

Что хотели доказать бригадовцы, когда убили Альдо Моро на покрытом слизью пляже Фочене?

Он был достаточно взрослым только для вопросов, слишком юн, чтобы найти на них ответы. Если он не найдет ответов, он не увидит больше свою Франку. Разве что через двадцать лет, а это значит никогда. Прошло всего три дня с тех пор, как его руки блуждали по ее коже, как ее золотистая головка лежала на его животе. И лишиться этого на всю жизнь. Юноша ощутил приступ боли. Ничего не бывает просто, легко. Вот почему товарищи, участвующие в борьбе, тверды, как сталь, эта же сталь и во Франке Тантардини, и в мужчинах, которые сидят в тюрьме на острове. А в чем же сила Джанкарло Баттистини, в двадцатый год его жизни, любовника Тантардини, сына буржуа, члена НАП? Двенадцать часов, медленных и тягучих часов, и он получит ответ.

Он сжал руки так, что побелели суставы. Джанкарло дожидался минуты, когда он сможет оставить Харрисона и пробраться на берег озера Браччиано.

* * *

В комнате отеля Арчи Карпентер слушал краткое и четкое резюме Майкла Чарлзворта. Голос казался далеким, и слышимость была плохая. Ситуация ухудшилась. Агентства Рейтер и ЮПИ[20] сообщали в своих телеграммах, что Джанкарло Баттистини, которого охарактеризовали как стажера НАП, позвонил по телефону в Квестуру, чтобы еще раз повторить условия ультиматума.

— Не знаю, как итальянцы допустили, чтобы такая информация ушла за пределы страны, но здесь не бывает ничего надежного. Кажется, Баттистини готов осуществить свои угрозы. Там полная депрессия в виду того, что дело принимает такой оборот, — сказал Чарлзворт.