Кракле

— Ах, Лора!.. Вы оба еще так молоды! И ты, и он! Поэтому можете себе позволить жить, чувствовать и поступать ВО-ПРЕ-КИ!!! — подчеркнуто, по слогам, произнесла Олимпия. — Вопреки всему: общественному мнению, принятым правилам, установленным нормам, сложившимся обстоятельствам, каким-либо существующим причинам и условностям. Не все можно… да и надо ли!.. подчинять только разуму. Иногда это только мешает дышать полной грудью; ощущать жизнь каждым нервом; не дает прозвучать в полную силу мелодии, которая есть в душе; делает окружающий мир тусклым и однообразным! И не появляется это потрясающее чувство свободного полета! А оно должно быть… обязательно!.. в жизни каждого человека.

— Мамочка, милая, ты — самая удивительная мама на свете! — тепло воскликнула Лора.

— Возможно… А еще я жутко романтичная особа. И старомодно-сентиментальная к тому же.

— Конечно! И это здорово! Поэтому-то у вас с папой и такая необыкновенная любовь!.. Как бы я хотела, чтобы в моей жизни все было так романтично, как у вас!

— О, Господи! Уж у кого-кого, а у тебя, Лора… В твоем браке столько романтики, что где уж нам с папой за тобой угнаться!

Лора беззаботно рассмеялась и вдруг, оборвав смех, негромко спросила:

— Мама, а… господин Редфорд?..

Она не продолжила, и Олимпия быстро сказала:

— Я не так давно беседовала с ним, Лора. О тебе.

После небольшой паузы прозвучал тихий голос Лоры:

— Впрочем… Это не важно. Сейчас меня волнует другое. Мама, за эти дни… В общем… Я пока ничего не понимаю и не знаю. И никакого конкретного решения у меня пока нет. Как мне быть, мама?

— Я тоже этого пока не знаю, Лора. Я знаю только одно. В любом случае не следует торопиться. И тобой, и… Крисом было совершено достаточно необдуманных поступков. Надеюсь, теперь вы оба образумились. Повзрослели. Постарайтесь понять друг друга, все хладнокровно оценить. По возможности. И только тогда, тщательно взвесив все «за» и «против», принимайте окончательное решение. А гадать о том, так или нет вы сейчас поступаете — занятие пустое! Наверное, по-другому быть и не могло… — задумчиво закончила Олимпия.

— Наверное, не могло… — повторила вслед за ней Лора.

Вскоре они попрощались, в душе надеясь каждая на свое.

— Олимпия! — услышала та, едва успев положить трубку, и удивленно посмотрела на мужа, стоявшего посредине комнаты.

Вот так, называя полным именем, Джордж обращался к жене крайне редко. Как правило, только тогда, когда этого требовала окружающая официальная обстановка, или когда Джордж бы чем-либо недоволен и рассержен. Сейчас, безусловно, причиной являлось второе.

— Да, Джо?.. — откликнулась Олимпия, высоко вскинув брови.

Он быстро подошел к ней, опустился в соседнее кресло и, с трудом сдерживая эмоции, произнес:

— Я слышал твою беседу с Лорой. Ты отдаешь себе отчет в том, что сейчас наговорила нашей дочери?

— Почему ты об этом спрашиваешь, Джо? Да еще таким тоном? — мгновенно «вспыхнула» Олимпия и выпрямилась, как натянутая струна.

— Извини. Но…

Джордж порывисто поднялся с кресла, засунул руки в карманы брюк и стремительно и широко зашагал туда-сюда перед креслом жены, ошеломленной его необычным поведением.

— Извини, Олимпия… — повторил он и, резко остановившись, взволнованно продолжил: — Но… То, что я услышал, не укладывается в моей голове! Лора обратилась к тебе за советом. Конкретным советом! РАЗУМНЫМ! подчеркнул Джордж. — А ты…

— И что я? — возбужденно уточнила, не дослушав, возмущенная Олимпия. — Пожалуйста, поясни.

— Хорошо. Поясняю, — Джордж перевел дыхание и жестко и категорично сказал: — Ты — мать. МАТЬ! Пойми же это, наконец! В данный момент — именно мать, а не писательница Олимпия Картер!!!

— Да что ты хочешь этим сказать?!! — Олимпия, как пружина, вскочила с кресла и подбежала к мужу.

— Я хочу сказать, что ты могла бы иногда спускаться из заоблачной выси на землю. Хотя бы тогда, когда решается судьба твоих детей. Пойми, Лора — не героиня одного из женских сусальных романов! Твоих, в частности! Она — наша дочь. Реально существующий человек, а не придуманный персонаж очередной любовной истории! Лоре требовались осмысленные здравые рекомендации матери, а не выспренние сентиментальные сентенции писательницы-романистки!