Крапивники

На моей памяти, озвучивалась она всего два или три раза, а применялась — один и только в отношении Моргана — за то, что года два назад напоил младших «зельем силы» из маминой туши, острого перца, нескольких лекарств, мази на основе змеиного яда и молотых кристаллов из кабинета Эдмунда.

В тот день мы узнали, что у мамы кроме предобморочных состояний от стресса могут случаться и предынфарктные.

Притом даже в тот день его шлёпнули-то пару раз и поставили в угол, а через час или около того позвали помогать готовить ужин для младших и мамы под спокойный воспитательный разговор.

Эд поднялся на ноги:

— Оно у вас не сработало?

— Нет.

— Завтра с вами сделаем нормальную дымовую шашку, а не это самопальное… кхм… разработку. Идите спать.

— Спать? А эксперимент? — наперебой запротестовали дети. — Ты не расскажешь подробности?

— Завтра. На сегодня вам рассказов о работе хватит.

С разочарованным сопением Морган направился к лестнице. Младшие последовали его примеру.

Эдмунд, наконец, разулся и снял куртку.

— Если вкратце, то эксперимент удался, — напоследок сообщила им мама. Несмотря ни на какие действия младших отпрысков, она умилялась их сходству с её горячо любимым супругом. Даже в самых худших проявлениях его характера.

— Но подробности завтра, — Эдмунда приобнял маму за плечи и пообещал. — А тебе завтра купим тени.

Что ж ситуация решилась, можно расходиться.

— Я мыться первая, — я устремилась в нужном направлении.

Закрыв дверь в ванную, погляделась в зеркало. Лицо и волосы все в пыли из лаборатории.

Осмотрела платье. Та же картина: пыль и грязь. Особенно пострадал подол. Я специально надела сегодня укороченное платье — открывающее щиколотки, чтоб поменьше возюкать юбкой по полу, но это не особо помогло. Женская мода беспощадна для тех, кто взаимодействует с чем-то грязным.

Впрочем, мама это предусмотрела, и вместе с вышитыми именными полотенцами на полочке возле ванны ждала чистая одежда. Для Эда брюки с рубашкой и бельё. Для меня — бельё и ночнушка. Немного моих вещей хранилось в доме у отчима, на случай если я решу переночевать тут. Как сегодня.

К моменту как я вымылась и пришла ужинать, Эд уже поел и теперь валялся на диване, положив голову маме на колени. Она что-то тихо и лаково говорила, перебирая чёрные кудряшки, но при моём появлении замолчала.

— О, можно ванну занимать, — Эдмунд поднялся на ноги и вышел из кухни. Вид у него был подавленный.

Мама встала, чтобы положить мне еды:

— Ты долго мылась — всё почти остыло.

— Мам, — я села за стол в ожидании жаленой картошки с котлеткой.

— Да? — поставив мне порцию и забрав посуду, оставленную Эдом, она снова отошла.

— С Эдмундом всё нормально?

— Ему стало не очень хорошо. Думаю, просто устал.

— Нет-нет, я не о том. Ты не замечала, он какой-то странный в последнее время. Нервный что ли.

— А… это. Есть немного. Это из-за разработок.

— Мам, мы занимаемся ими вместе. У него в кармане опытный образец штуки, которая излечит последнюю из трёх фундаментальных болезней, над излечением которой люди бьются уже три с лишним тысячи лет с того самого момента как открыли магию. Если бы что-то было не так, я бы знала.

Я отправила в рот кусок котлеты.

— Вот именно, — мама включила воду, призвала синюю магическую энергию и создала из неё плетение.

Применив водные чары, получила контроль над струёй воды и заставила её мыть посуду. Водные маги в быту были невероятно полезны — им не надо было напрягаться, чтобы помыть пол, посуду или смыть пыль с полок и постирать бельё, а потом всё это высушить.

— Это очень значимое открытие. Эд… нервничает.

— Неврничает?

Я повернулась на стуле, чтобы заглянуть матери в лицо.

— Ты хочешь сказать, что человек открывший «метод снятия печатей с источника» — лечение первой фундаментальной болезни — в двадцать шесть лет, разработавший «сшивание разломов» — лечение второй фундаментальной болезни — в тридцать восемь, вдруг к сорока пяти, открывая «коррекцию выжженной искры и отсутствия магического дара» вдруг начал нервничать? Чего он вдруг испугался? Славы? Так к нему ещё одиннадцать лет назад учёные приставали при встрече. Богатства? Вспомни колье, подаренное тебе без повода. Особенно камни в нём.

— Луна, — мама села передо мной. — А что ему дальше делать?

Вопрос застал врасплох.

— Ну… Больницами заниматься. Детей воспитывать. Не знаю… пусть мемуары напишет.

Она тяжело вздохнула:

— Но ты же понимаешь, что он будет слишком сильно скучать по работе с магией? Ему просто нечего больше делать на этом поприще.

— Не согласна. К нему вернётся магия — он сможет практикой заниматься. Какие-нибудь новые плетения разрабатывать или артефакты. Ну, или пойдёт заниматься чем-то прикладным — аптекарской работой или лечением больных — ему ж это нравится.

— Не та высота, Луна.

С этим оставалось только согласиться.

— А про мемуары — это ты загнула. Эд и творчество — это просто смешно.

— Зато какой вызов самому себе. Точно не соскучится, — усмехнулась я и вернулась к еде. — Но я тебя услышала. А ему бы поторопиться с поиском новой цели — раз мы закончили прототип, можно созывать срочную научную конференцию.

— Этого не будет.