Крапленая обойма

– Ты и так мне помог. Тем, что рядом со мной. Так что ты хочешь узнать?

Лаврентьев задумался, как бы подбирая слова, а затем промолвил:

– В ту ночь ты ведь не одна ехала, не правда ли?

– Ты имеешь в виду машину, которая двигалась мне навстречу?

– Нет. Не это. Я про Бабушкина, своего старого шофера. Он должен был быть с тобой, разве нет?

Лаврентьев ждал ответа.

– И что же? – неопределенно спросила Рита; она словно хотела сначала узнать, какой же ответ ждет от нее муж, и в зависимости от этого вести линию дальнейшей беседы.

– Так он был или нет? – настойчиво переспросил Лаврентьев; он не собирался открывать раньше времени свои карты.

Рита замялась. И Лаврентьев не понял почему. Вопрос был довольно простой. Следовало сказать только «да» или «нет». Всего-то. Однако этот ответ отчего-то давался Рите с большим трудом.

– Ну, был, – в голосе Риты чувствовалась неуверенность.

– Без «ну», – настаивал Лаврентьев.

– Был, – вздохнула жена.

– Значит, вы ехали вместе, правильно?

– Правильно.

– Я пригласил Бабушкина, чтобы он управлял машиной в дождливую погоду. Он профессионал. А тебе было тяжело. Хоть ты и восемь лет уже за рулем, все равно водишь не совсем уверенно, – Лаврентьев говорил, в отличие от жены, довольно твердо. – Именно поэтому я попросил Бабушкина тебя сопровождать. Для твоей безопасности.

– Я не понимаю, – Рита, кажется, взяла себя в руки.

– А чего тут непонятного? В машине тебя обнаружили одну. И ты была за рулем. Ты вела машину в дождь. Разве нет?

– Ну, вела.

– А как же мой шофер?

– Он спал на заднем сиденье, – прищурила один глаз Рита.

– Спал? На заднем сиденье? Но он должен был вести машину.

– Я решила, что сама справлюсь. Он вел машину туда, а на обратном пути я сама села за руль. Мне нужно было разрядиться после Фомина, а езда как раз этому способствует. Тем более что дождик еще только-только начинался. Я думала, что успею добраться до города, пока он перерастет в ливень.

Лаврентьев, насупившись, все еще смотрел в потолок. Словно на нем были начертаны вопросы, которые он сейчас оттуда считывал.

– Ладно. Пусть так. Что было дальше?

– А что дальше? Из-за поворота вынырнула встречная машина и ослепила меня фарами, я не справилась с управлением, обо что-то ударилась – наверное, об эту встречную машину, и... Дальше не особенно помню. Покатилась вместе с машиной по склону. И все.

– И все, – с грустью повторил Лаврентьев. – А как же Бабушкин?

– А что Бабушкин?

– Он так и остался спать на заднем сиденье?

– Он должен был находиться там. А что?

– А то, что его обугленные останки нашли в той машине, которая ехала тебе навстречу, – ровно произнес Лаврентьев и теперь с нетерпением ждал ответа жены. Какое она найдет этому объяснение?

Но Рита довольно быстро нашла ответ. Тот, против которого ничего не скажешь.

– Ты уверен в этом, милый?

– Мне сказали так в автоинспекции.

– Они что-то напутали.

– Они уверяют, что совершенно в этом убеждены.

– В таком случае, не знаю. Мне кажется, что это просто бред. Такого не может быть. А как ты себе это представляешь?

– Я не знаю. Именно поэтому и пытаюсь выяснить у тебя.

– Я была на грани смерти, милый. Неужели ты думаешь, что я собираюсь от тебя что-то скрыть? Я не понимаю, как такое могло произойти. Я рассказала все, как было, поверь мне.

Отчего-то верить Лаврентьеву не очень хотелось. Смолячков не стал бы врать. Зачем это ему? Но если Бабушкин был в машине с Ритой, то как он мог сгореть в другой?

Лаврентьев хотел было спросить об испорченных тормозах, но в последнюю секунду решил этого не делать. Скорее всего он получит от Риты прежний ответ – «не знаю». Нет, если что-то и выяснять, то нужно самому. И не у жены.

– Послушай, милый, – тут же встрепенулась Рита. – Наверное, ты был прав и нам не стоило заводить разговор о той аварии. Давай забудем все.

– Забудем, – мрачно согласился Лаврентьев. – Конечно, забудем. Но ведь Бабушкин погиб. А ты ни разу даже не вспомнила о том, кто с тобой ехал в ту ночь в машине.

– Но ты тоже ни разу о нем не спросил, – Рита не собиралась перекладывать на свои плечи всю вину. – Я считала, все в порядке.

В порядке... Лаврентьев больше не стал говорить. Да, он не вспомнил о Бабушкине. О нем никто не говорил. Была жена, лежащая при смерти, и больше никого. Мог ли он вспоминать о Бабушкине тогда? Да и чего о нем было вспоминать, раз в машине жены не нашли, кроме нее самой, больше никого? Может, Бабушкин в последнюю минуту и не поехал по каким-либо причинам. Чего о нем было вспоминать, раз никто не зафиксировал его смерть? Вот когда Смолячков сообщил, что труп Бабушкина все же нашли, вот тогда он и задумался. Хотя ему было наплевать на этого Бабушкина. И если бы не куча загадок, на смерть своего бывшего шофера он просто махнул бы рукой. Но Бабушкин внес новые загадки. А это уже совсем другое.

Лаврентьев поднялся с кровати и посмотрел на Риту. Беседу можно считать законченной. Она о чем-то умалчивала, он это чувствовал. И чувствовал, что ничего от нее не добьется. А в машине ждал Фомин. И уже долго ждал. Следовало переключить внимание на него.

– Мне нужно идти, – бросил он жене.