Краплёная

Только теперь Андрэ обратил внимание, что через каждые несколько секций вертикальные прутья изгороди были украшены по центру накладными горизонтальными венками. Оглядевшись по сторонам – не наблюдает ли кто, Катя подошла к одному такому венку и с кошачьей ловкостью, как по лесенке, вскарабкалась по нему до самого верха. Ухватившись за наконечники, она перелезла на противоположную сторону, а минутой позже уже стояла в густой зелени лесопарка по другую сторону изгороди.

– Ну как, рискнешь? – подзадаривала она Андрэ. – Или мне лезть тем же макаром обратно?

– Слушай, так нечестно. Ты-то у нас, вон, совсем молоденькая, а я уже старый и дряхлый. Мне только через заборы лазать и нехватало. А что как поймают? Будет международный скандал. – Крякнув, он ухватился за чугунный венок, подтянулся и, демонстрируя вопреки своим утверждениям юношескую ловкость, легко перемахнул через изгородь.

– Браво! – Встав на цыпочки, Катя поцеловала его в губы.

– Но тут же сплошной лес! Стоило ли ради этого рисковать?

– Не спеши с выводами.

Пройдя несколько десятков метров по дикому казалось лесу, они вышли на посыпанную толченым кирпичом аллею верхней террасы, с которой неожиданно открылся вид на дворец Юсупова. Благодаря тому, что музей был закрыт, вокруг не было ни души.

– Знаешь, я приезжала сюда не один раз. На автобусе. Обожаю эту усадьбу. Могу бродить тут до бесконечности. И мне очень хотелось показать ее тебе.

Конечно же Катя ничего не сказала ему о том, что, гуляя по аллеям усадьбы в своем прежнем качестве, она с тоской и завистью смотрела на влюбленные или замужние пары, в обнимку, за руки или просто бок о бок фланировавшие мимо нее.

Они оказались в окружении беломраморных скульптур, глядящих на них «пустыми» античными глазами. Лукавомордые псы, «бухие» львы, обнаженные девы, боги и богини, амазонки, мыслители и военоначальники. Изваяний было так много, что, даже при отсутствии посетителей, трудно было в их компании чувствовать себя одинокими. Буйно цветущие кусты роз – интимно-чайных, застенчиво-белых, отчаянно-красных, источали дурманящий аромат. Мраморные дельфины, застывшие в пухлых ручонках амуров, пускали в воздух струи игриво журчащей воды.

По выщербленным мраморным ступеням увитой диким виноградом стены они спустились на вторую террасу, раскинувшуюся перед ними просторным зеленым газоном, отороченным многовековыми лиственницами. Увлекая Андрэ в боковые, укрытые густой зеленью аллеи, Катя взяла на себя роль гида:

– Вон та скульптура в часовне работа Антакольского. На мой взгляд, это шедевр. Посмотри, девушка не просто идет по розам, она парит. Потому что душа ее отлетает в мир иной. Если не ошибаюсь, это дочь Юсупова, которая умерла в 19 лет от чахотки.

– Какое утонченно-одухотворенное лицо! Этот мрамор живой. Он дышит! – восхищался Андрэ. – Я думал, такое мог творить с камнем только Микеланджелло.

– Вон тот мраморный бюст Пушкину поставили после того как он дважды побывал здесь, у Юсупова… – Катя потянула его дальше. Ей не терпелось познакомить Андре со своими любимцами. – А теперь загляни сквозь решетку этого портика. Одно из лучших изображений Екатерины II. Она изображена здесь в образе богини правосудия, Фемиды. Правда здорово?

– Сколько царственного величия! И впрямь богиня.

– Я должна показать тебе еще одну скульптуру. Мою самую любимую. Можно сказать, я приезжала сюда ради нее.

Катя вывела его в заброшенный закуток парка, заросший чахлым, видящим мало света подлеском. Здесь, в полном одиночестве, на каменном постаменте, похожем на прямоугольный кусок стены, застыл со склоненной головой печальный бронзовый юноша, выполненный в натуральную величину. Он сидел, подогнув под себя одну ногу и безвольно свесив другую. В отведенной назад руке зажат лавровый венок. Другой рукой юноша опирался на перевернутый пламенем вниз факел.

– «Скорбь». Работа немецкого скульптора Барта. Это сын Юсупова. Его убили на дуэли. Я была почти влюблена в него и часто разговаривала с ним, – призналась Катя.

Плененный совершенством плавно струящихся форм и пластикой необычайно выразительного силуэта, Андрэ, не произнося ни слова, медленно обходил памятник по кругу, рассматривая его со всех сторон.

– А ведь это надгробие, – заметила Катя. – Юноша снял с головы венок славы, потому как он ему больше не нужен, и тушит факел жизни.

Они снова вышли на открытое пространство – к зеленому полю с лиственни-цами и целым воинством античных скульптур работы итальянских мастеров. А оттуда спустились на следующую террасу, где поджидал их трехметровый мраморный Геракл.

Указав мимоходом на мускулистую, полностью обнаженную фигуру мифи-ческого силача, Катя с усмешкой заметила:

– Долгое время по нему я составляла себе представление о том, что есть мужчина. – И, устыдившись затронутой темы, поспешила сменить ее: – Оглянись назад. Отсюда прекрасный вид на дворец Юсупова. Жаль, что он закрыт. В нем собрана богатая коллекция западно-европейских картин, фарфора, мебели. Хотя тебя-парижанина, этим-то как раз и не удивишь.