Красавчик

Глядя на Мэннуса, легко забыть, что он больше, чем симпатичное лицо, он использует тело как инструмент, подставляя его под град ударов и выдерживая напряжение на пределе возможностей. Я бы не смогла справиться с таким. Но он справляется. Они все справляются. Это и есть та сила и уязвимость, которую я хочу показать.

Он сильнее поворачивается ко мне.

— Так плохо? У меня в сумке есть ибупрофен.

Конечно, у него есть. Я не знаю, как вести себя с милым Финном. Но стараюсь.

— Я уже приняла лекарство перед вашим приходом. Но все равно спасибо.

Он снова кивает, все еще встревоженный, но теперь сосредоточенный на мне.

— Может, стоит перенести съемку?

Столько надежды.

Сказать «нет», все равно что пнуть щенка.

— Думаю, для нас обоих будет лучше, если мы просто покончим с этим, не так ли?

Взгляд темно-синих глаз скользит по моему лицу, каждый мускул в его теле напрягается, идеально выделяясь и создавая великолепный рельеф. Затем он вздыхает, и его напряженная фигура оседает в поражении.

— Да. Так будет лучше.

Но он не двигается.

— Можешь не снимать полотенце, — говорю я в неловкой тишине. — Мы можем поснимать только торс.

Это привлекает его внимание. Он сводит брови, и я оказываюсь под его предельно сконцентрированным взглядом. Этот парень возглавляет команду на поле и устрашает, не прилагая особых усилий.

— Дело не в этом, — его голос глубже сейчас. Более насыщенный.

— Послушай, я знаю, что мы плохо начали, но ...

— Ненавижу фотосессии, — выпаливает он, и румянец заливает его высокие скулы. — Ладно? Я не знаю почему. Просто ненавижу. Я знаю, что это часть работы, но легче от этого не становится. В них есть что-то такое, что заставляет чувствовать... — он беспомощно пожимает плечами.

Но взгляд у него дерзкий, словно он бросает вызов. Ладно, думаю, я заслужила. Я плохо скрывала свое презрение, но не чувствую его сейчас.

— Я тоже ненавижу, когда меня фотографируют, — честно признаюсь я.

Он приподнимает бровь, и я поднимаю камеру со слабой улыбкой.

— Почему ты думаешь, я нахожусь по другую сторону этой штуки?

— Хочешь поменяться местами? — спрашивает он, слегка поигрывая бровями.

Я не собираюсь считать это милым. Ни за что. Мне нужно сосредоточиться.

— Совершенно уверена, что никто не примет меня за тебя.

Медленная улыбка приподнимает уголок его рта, и эти красивые глаза теплеют.

— Совершенно исключено, Честер.

А вот и флирт, я так и знала, что он прятал это внутри. Мой желудок трепещет, и хочется пнуть себя.

Он проводит рукой по лицу так сильно, что слышно царапанье ладони об щетину.

— К черту все. Давай сделаем это.

— Отлично. Подождем, пока Джеймс вернется? Или начнем прямо сейчас?

Я ставлю на второй вариант. И он не разочаровывает.

— Нет, я в порядке. — Парень прочищает горло. Словно в замедленной съемке, его рука движется к узлу полотенца и тянет.

И хотя я включила музыку, клянусь, сейчас так тихо, что я слышу, как полотенце сползает на пол.

Боже.

Сердце колотится о сжатые ребра, хочется присесть и восстановить дыхание, потому что оно улетучилось. Жар растекается между ног и по задней поверхности бедер.

Профессионал. Ты про-черт возьми-фессионал.

Голос в моей голове тоненький и слабый, заглушаемый шумом в ушах.

Во рту пересохло, я уставилась на мужчину передо мной, и наши глаза встречаются. Тишина такая плотная, что я чувствую ее вкус на языке. Я вижу его всего, совершенно беззащитного, уязвимого, но такого сильного, что не могу мыслить ясно.

Его кожа гладкая, золотистая, и немного розоватая, как у человека, который долго пробыл на солнце или просто легко краснеет.

Он — четвертый обнаженный мужчина, которого я видела сегодня, и все же именно мне сейчас хочется покраснеть, как будто он первый обнаженный мужчина, которого я когда-либо видела.

Здесь просто так много его.

Скульптурная грудь, крепкие бедра, тугие икры и изящные ступни, все это я замечаю с одного взгляда. Но не на это я действительно хочу посмотреть. Не в силах удержаться, мой взгляд скользит вниз.

Меня учили не пялиться на мужской пенис во время работы. Это грубо, оскорбительно и непрофессионально.

И вот она я, пялюсь.

Щеки пылают, сердце бешено колотится. Я сжимаю фотоаппарат сильнее, чем это необходимо.

Он прекрасен. Толстый, длинный, темно-розовый пенис, окруженный аккуратно подстриженными каштановыми волосами, свисает над парой увесистых яиц.

Достаточно, юная леди. Хватит глазеть.

Я делаю глубокий вдох, отвожу взгляд от недозволенного вида, прежде чем начать представлять, как его член становится толще, тверже, набухает от жара и желания.…

Дрожь пробегает по коже, и я встречаюсь взглядом с Финном. Меня захлестывает чувство вины, потому что он, похоже, не замечает, как я на него пялюсь. Выражение его лица напряженное, и страдальческое.

— Поговори со мной, — почти шепот, хриплый и отчаянный. Этот звук что-то делает с моими внутренностями. Пульсирующие, досадные, неудобные вещи. Я смотрю на Финна, мои конечности неподвижны и тяжелы, желудок сжимается от предвкушения и нерешительности. Ему нужно отвлечься, а я не могу придумать, что сказать. Его глаза расширяются в мольбе. Я с трудом сглатываю.