Красавец Джой

Маршал Саундерс Красавец Джой История собаки, рассказанная ею самою

Глава I ТОЛЬКО ДВОРНЯЖКА

Зовут меня «Красавцем Джоем». Шерсть у меня коричневая, роста я среднего. Не думайте, что кличку мне дали за красоту. Господин Морис, у которого я провел последние двенадцать лет жизни, говорит, что я заслуживаю мое название столько же, сколько один мальчик негр, знакомый его деда, которого прозвали Купидоном. Я не понимаю, что хочет этим сказать мой хозяин, но, когда он это кому-нибудь говорит, на меня глядят с улыбкой. Я знаю, что я некрасив, что я не породистая собака, а простая дворняга.

Я родился в конюшне одного дома на выезде небольшого города в штате Мэн[1]. Город этот назывался Ферпортом. Первое, что я помню, это ощущение тепла под боком у матери. Потом помню, что я всегда чувствовал голод. У меня было штук шесть-семь братьев и сестер, и у матери не хватало молока на всех нас, так как она сама часто голодала.

Очень мне неприятно вспоминать время своего раннего детства. Хозяин моей матери был молочником. Он держал лошадь и трех коров и возил по соседям кувшины с молоком в старой разбитой тележке. Я думаю, на всем свете не было человека хуже молочника Дженкинса.

Мое первое знакомство с ним было такое: он дал мне такого пинка, что я отлетел к противоположной стене. Мать очень страдала от его побоев: часто все тело ее было избито и ныло, но она все-таки любила хозяина и не хотела уйти от него. Странно подумать, сколько есть на свете людей жестоких без видимой причины. Они не сумасшедшие, не пьяницы, а точно в них поселился какой-то дух злости.

Я думаю, что одной из причин злобы Дженкинса была его лень. Отвезя молоко к своим покупателям, он возвращался домой и весь остальной день ничего не делал. Если бы он чистил двор и конюшню, ходил как следует за коровами и работал бы в своем саду, то у него достало бы дела до вечера, но у него везде было грязно и не убрано. Дом его и земля были в стороне от большой дороги, так что всем проезжим не бросался в глаза беспорядок, а перед осмотром, который производился иногда городским инспектором, Дженкинс всегда успевал все привести в приличный вид.

Бедные его коровы весной и летом поправлялись немного в поле после осени и зимы, проведенных в грязных стойлах. Стены в стойлах были плохие: в большие трещины во время метелей наносило, бывало, кучи снега. Пол был покрыт густым слоем грязи, а свет еле проникал в крошечное окно, выходившее на север. Бедные животные, худые и большею частью больные, терпеливо выносили стужу и плохой корм.

В послеобеденное время Дженкинс приносил им отбросы, собранные им по знакомым домам, или сгнившие овощи, выброшенные из лавок; где же от такой гнилой пищи можно быть здоровым! Тут только можно нажить болезни. Сена коровы ели мало, так что и молоко они давали плохое, жидкое, но Дженкинс подмешивал в него какого-то белого порошка, от которого молоко становилось гуще.

Жена Дженкинса была забитая, растерянная женщина. Она не смела слова сказать своему мужу. К тому же она была неопрятная хозяйка: я нигде не видал такой грязной кухни, как у нее. Помню, какие она делала странные вещи. Возьмет, бывало, половую щетку и ее деревянной ручкой мнет картофель, а со щетин ее туда же, в чашку, сыплются пыль и грязь. Замесит тесто и не накроет его, а куры нередко приходили и садились в него. Дети ее, постоянно грязные и оборванные, играли в лужах подле дома.

Раз в начале весны, когда коров еще не выгоняли в поле, младшая дочь Дженкинса заболела. Девочка сильно хворала, и мать хотела послать за доктором, но отец не позволил. Девочку перенесли с кроваткой к самому очагу; мать ходила за ней, как умела. Тут же она и стряпала, и мыла посуду. Я видел, как она обтирала пот с лица девочки тем же полотенцем, которым вытирала потом молочные кувшины.

Между покупателями никто не знал про болезнь девочки; соседи тоже редко заходили к нам. Девочка выздоровела, но вскоре после того Дженкинс вернулся домой с испуганным лицом: у одного из господ, забиравших у него молоко, сделалась тифозная горячка, и доктор не мог понять, откуда он ее захватил, так как по всей округе не было тифа, а болезнь эта заразная. Спустя некоторое время больной умер, оставив вдову и трех сирот.

Все это случилось из-за неопрятности Дженкинса и его жены, потому что они перенесли заразу от своей девочки в молоко, которое продали умершему господину.

Глава II ПРОДАВЕЦ МОЛОКА

Я как сейчас помню ужасное лицо Дженкинса, когда он ранним зимним утром входил, бывало, в конюшню, вешал фонарь на гвоздь в столбе и сердито принимался за дело. Он угощал бедных коров бранью и пинками, чуть только которая-нибудь из них делала малейшее движение, казавшееся ему непозволительным.