Красавиц мертвых локоны златые

Кладовая оказалась именно такой, какую ожидаешь увидеть в доме одинокой леди: хлеб, варенье, несколько банок с консервами, тушенка (фу!), масло, кварта молока в древнем холодильнике с практически растаявшим льдом, несколько стеблей ревеня, завернутых в газету («Таймс» десятидневной давности), капуста и три яблока, упавших с дерева, судя по шкурке.

К стене крепилась кофемолка: стеклянный шар на металлической мельнице с деревянной крутящейся ручкой и мерным стаканом для молотого кофе. Под ней лежал мешочек с кофейными зернами, и это понятно: в Букшоу миссис Прилл дала понять, что не пьет чай.

Ногтем указательного пальца я приподняла крышку отделения для зерен. Доггер сунул руку за отворот пиджака и извлек (он рисуется или мне показалось?) серебряные щипцы для мяса.

Благодарно кивнув, я приняла у него щипцы и с их помощью одно за другим начала доставать зерна. Сложила их в клочок бумаги, аккуратно оторванный от внутренней части «Таймс». В другой клочок бумаги я насыпала примерно унцию молотого кофе из нижней части мельницы.

Проверив заднюю дверь и окна, запертые изнутри, изучив пол на предмет необычных отметин или следов (ничего!) и не обнаружив никаких признаков борьбы, Доггер подытожил:

– Я вполне убежден, что эта женщина умерла в одиночестве.

– Нет второй кружки кофе, – заметила я, бросив взгляд на труп. – Кресло близко придвинуто к столу; ее ноги целиком скрываются под ним. Ни сахара, ни сливок, которые обычно предлагают гостям. Она была одна.

– Точно, – сказал Доггер, – что указывает на умысел. А теперь, думаю, вам пора звонить вашему другу инспектору.

Твой выход, Флавия!

– Говоришь, вы сейчас находитесь на месте происшествия? – уточнил инспектор.

– Да, – подтвердила я. – Я в вестибюле у телефонного столика.

С того конца трубки до меня донеслось приглушенное бормотание.

– Не беспокойтесь, инспектор, – сказала я. – Я воспользовалась предметом своего туалета, чтобы не оставить отпечатков.

Снова приглушенное бормотание, и потом инспектор снова заговорил, и в его голосе мне послышалось смирение:

– Если вы оба изволите выйти наружу, я пришлю кого-нибудь как можно скорее. Ничего не трогайте.

Когда он клал трубку, послышался высокомерный клац.

– Они едут, – проинформировала я Доггера.

– Отлично, – сказал он. Пока я говорила по телефону, он воспользовался минутой, чтобы напоследок осмотреть труп, то бишь покойную миссис Прилл.

Мы вышли во двор и в молчании стояли на пороге.

Внезапно мне в голову пришла мысль.

– Ты осмотрел ее ногти? – спросила я у Доггера. Если нет, уже слишком поздно.

– Разумеется, – ответил он. Не стоило беспокоиться.

– И?

– Ногти обычные, разве что слишком яркие. Никаких признаков регулярной игры на гитаре.

Что ж, моя теория развалилась.

7

Десять минут спустя на подъездной дорожке показался знакомый синий «воксхолл». Он медленно подкатил к двери. Мы с Доггером приняли подобострастные позы, пока инспектор Хьюитт выгружался с переднего сиденья в компании детективов – сержантов Грейвса и Вулмера.

– Рад вас видеть, мистер Доггер, – поздоровался инспектор Хьюитт, приблизившись к нам, и протянул руку. Повернувшись ко мне, он спросил: «Осмотрелись как следует?»

– Инспектор Хьюитт. – Я поджала губы и сунула ему ладонь, чтобы он не смог меня проигнорировать.

Я коротко и по-деловому пожала его руку, борясь с желанием спросить, как поживает его жена Антигона и как они чувствуют себя в новом качестве родителей? Прорезался ли у малышки первый зуб? А может, она уже пытается ходить? Или научилась говорить «мама» и «папа» по-древнегречески? Я покажу ему, как дерзить мне!

Тем временем его подчиненные выгружали из машины свои орудия труда.

Сержант Грейвз робко улыбнулся мне из-за спины инспектора Хьюитта, как будто не хотел, чтобы это заметили. Одно время сержант сходил с ума по Фели, но, поскольку моя сестра вступила в счастливый брак, вероятно, его страсть поостыла.

Я улыбнулась ему в ответ.

Сержант Вулмер, как обычно, меня проигнорировал. Я вообще сомневаюсь, что он человек. Его глаза – это анастигмат[11] с диафрагменным числом 3.1, способный с удивительным разрешением улавливать малейшие детали на месте преступления. Его сердце – шторный затвор с быстродействием в тысячную долю секунды. Не удивлюсь, если после работы он регулярно заходит заправиться пинтой проявляющего раствора «Кодак».

Не успел инспектор Хьюитт подойти к дверям, как сержант Вулмер с довольно кислым видом, подумала я, уже извлекал из машины тяжелый фотографический набор.

Что ж, пожелаю ему удачи. Не в моей природе желать людям зла, но, если когда-нибудь мне захочется это сделать, я, скорее всего, попрактикуюсь на сержанте Вулмере.

– Что ж, мы быстренько осмотримся, – сказал инспектор, и я озадачилась: намекает ли его сниженная формулировка на то, что мы с ним почти равны? Тут он добавил: «Подождите здесь. Мне надо будет взять показания у каждого из вас».

И с этими словами он исчез в доме. Как кукушка в часах, подумала я.