Красавица

– Ну хорошо. Я разделаюсь с формальностями. – Он повернулся ко всем присутствующим, его голос разнесся эхом, отражаясь от панелей на стенах: – Каждый находящийся здесь является потенциальным подозреваемым в убийстве. Каждый из вас может мне лгать. – Его губы сложились в усмешку. – По правде сказать, я не жду ничего иного. Знайте, что я не отступлю, пока не узнаю правду. Львиные Чертоги обладают не большей властью, чем городская полиция Нового Орлеана, несмотря на слухи, которые вас окружают. Как слуга закона я имею полное право принимать любые необходимые действия, чтобы выяснить, почему эта юная дама обнаружена мертвой, а ее тело обескровлено.

При упоминании этого у Селины похолодело в сердце и горло свело.

– Кто-то… выкачал из тела Анабель всю кровь?

Повернувшись к ней, детектив кивнул.

– И использовал эту кровь, чтобы начертить математический символ рядом с ее телом.

– На самом деле я сомневаюсь, что этот символ имеет какое-либо отношение к математике, – сказала Селина, осознание этого придало сил ее голосу. – Куда логичнее предположить, что это буква или какой-то знак. – Сила иного рода наполнила ее. Такая, которой она не испытывала прежде. – Может, даже из какого-то древнего писания.

Брови детектива Гримальди взмыли вверх, прежде чем он успел стереть с лица все эмоции.

– Интересно. И как же вы пришли к данной гипотезе?

– Мой отец – профессор лингвистики. У него в офисе на стене висела таблица, иллюстрирующая эволюцию английского языка. – Селина ощутила, как наполняется возбуждением. Вот какая деталь не давала ей покоя в течение последнего часа. Вот что она никак не могла распознать, но не могла и проигнорировать.

– И вы знаете, что означает данный символ? – напирал детектив.

– Он похож на букву L или C из латинского языка или греческого, но написан неправильно. Словно его наклонили или написали пьяной рукой.

– Понимаю, понимаю. – Майкл произнес эти два слова медленно. Задумчиво.

Селина подняла глаза на юного детектива.

– Вы имеете полное право подозревать каждого в этом зале, но ведь вы не думаете, что я стала бы говорить вам все это, если бы была замешана в убийстве Анабель? Это все равно что сразу признаться, что я и есть убийца.

Сержант Брэди уставился на Селину, точно у нее выросли крылья и появились рога.

– О, да чтоб меня. Эта девчонка только что во всем призналась?

Майкл Гримальди бросил косой, недовольный взгляд через свое плечо.

– На будущее советую вам дослушать до конца, прежде чем делать какие-либо выводы, сержант Брэди. – Он снова повернулся к Селине: – Однако, хочу признаться, я заинтригован вашим поступком. Не могли бы вы…

Бастьян оборвал его, не позволив закончить фразу:

– Если вы желаете продолжать свои расспросы в том же духе, я настаиваю на том, чтобы обговорить время и встретиться в вашем офисе завтра, чтобы у мисс Руссо была возможность найти кого-то, кто будет представлять ее интересы.

Хотя Бастьян определенно желал прийти Селине на помощь, эти слова выставили ее беззащитной в глазах всех остальных.

– Несмотря на то что я уважаю ваши попытки помочь, месье Сен-Жермен, мне не нужна ваша защита, – сказала она.

Как и другие члены Львиных Чертогов, Арджун хранил молчание на протяжении этого разговора, однако теперь поднялся на ноги, тихо рассмеявшись.

– Он не защищает вас, крошка. Он делает то, что умеет делать лучше всего: ведет переговоры.

В этот самый момент с трудом переводящая дыхание Одетта появилась на вершине лестницы. Охнув, она схватилась за лестничный поручень, а затем смахнула свои растрепавшиеся волосы со лба, оставив на нем след красноватой грязи.

Селина не была готова к тому, что появилось следом за тенью Одетты. За ее спиной, глотая ртом воздух от усталости, стояла мать-настоятельница урсулинского монастыря.

Некогда спасительница Селины… а теперь, возможно, ее палач.

Зима, 1872

Авеню Урсулин

Новый Орлеан, Луизиана

Сегодняшняя ночь была как провалом, так и удачей.

Я честно признаюсь, что смерть девушки стала печальным событием. Как было сказано ранее, я не наслаждаюсь тем, что отнимаю чужие жизни. Однако я не могу и зацикливаться на угрызениях совести. При взгляде на картину крупным планом девушка была не более чем шестеренкой в часах.

А мои враги уже достаточно долго живут на одолженное время.

Вместе с ее смертью я оставляю им послание, как и было запланировано. Но все же мне не удалось достичь своей цели полностью. Величайший враг моего рода ходит на свободе, а его репутация по-прежнему безупречна. Без мельчайшего пятнышка подозрений. Осознание этого приводит меня в ярость. Этот подлый вор не заслуживает того, чтобы постоянно выходить сухим из воды – занимать такую высокую и почетную должность, – и это после всего того, что его семья заставила пережить мою.

Можно было бы его убить. Сломать ему шею. Высосать его кровь до последней капли. Это было бы легко. Он этого заслуживает. В конце концов, он является причиной того, что я брожу по миру, лишенному света. Из-за него меня лишили всего. Даже моей человечности.

Можно было бы это сделать. Можно было бы организовать его смерть.