Красавица для Медведя

На улице было прохладно. Солнце светило ярко, но, в отличие от южного, совсем не грело, и по спине пробежал прохладный ветерок.

– Давай скорее в дом, – поторопила меня Ирина.

– А Илья там?

– Нет, он сейчас общается с членами Совета, а через полчаса начнется общее собрание клана, на которое нам с тобой нужно успеть. Одежду для тебя я попросила отнести в вашу комнату, – ответила Ирина и попросила: – Если тебе не сложно, распусти волосы. Пусть все увидят, кто ты.

– А что, все оборотни знают, кто такие вельды?

– Только старики. Раньше вельды часто составляли пару оборотням – и берам, и волкам. Но в последние сто лет таких браков очень мало, и молодежь о вельдах даже не слышала.

Ирина внимательно посмотрела мне в глаза и добавила:

– Что ж, беги наверх, у нас мало времени.

Я кивнула и рванула к лестнице. А когда оказалась в спальне, плотно закрыла за собой дверь, достала телефон и набрала мамин номер.

Мамуля ответила сразу. Видимо, ждала моего звонка.

– Даша, ты где? – сходу спросила она.

– В доме Ильи.

– Он рядом?

– Нет, я одна. А что происходит, мам?

Я подошла к трюмо и уставилась на свое отражение. Странно. Мне кажется, или глаза стали ярче? И лицо словно светится изнутри.

– Дарья, послушай меня, ты немедленно должна уйти из его дома. Твой Илья очень опасен. Он совсем не тот, за кого себя выдает, – в голосе мамы явственно слышалась тревога.

– Ты о чем?

– Я не могу всего объяснить, но ты должна мне поверить. Тебе нельзя оставаться в его доме. Даша, ты слышишь?

– Слышу. Но я и с места не сдвинусь, если ты не расскажешь, что происходит, – уперлась я. – И не объяснишь, почему папа нас выгнал.

– Он выгнал только Илью.

– Неважно.

– Даша, просто приезжай домой, и мы все тебе расскажем, хорошо?

– Мам, прости, но ничего не выйдет. Или ты говоришь все прямо сейчас, или я просто отключу телефон.

– Нет! Подожди. Твой Илья – оборотень! – выпалила мамуля.

– Ну и что?

– Даша, ты что, не понимаешь? Он – не человек. В нем живет зверь – жестокий и кровожадный.

– Ой, мам, я тебя умоляю! Никакой он не жестокий. И потом, оборотень для вельды – самая подходящая партия.

В трубке послышался треск.

– Ты что, и про вельд знаешь?

– Представь себе, – усмехнулась я. – Вы с папой промолчали, но мир не без добрых людей, просветили.

– Даша, ты не понимаешь, папа не хотел, чтобы ты стала похожа на его мать.

– Так не хотел, что даже запретил ей с нами общаться?

– Нет, все было не так. Она сама решила, что лучше вам не видеться. Надеялась, что убережет тебя от дурной наследственности. И с нас обещание взяла, что мы сделаем все, чтобы твоя кровь не проснулась.

– Но она проснулась, мама. И с этим ни ты, ни папа уже ничего не сможете сделать.

– Доца, не говори так! Все еще можно исправить. Тебе просто нужно как можно быстрее уйти от Ильи. Рядом с ним ты не сумеешь остаться прежней, и твоя кровь заставит тебя измениться.

– Я уже изменилась, мамуль, – тихо сказала я, глядя на свое отражение. Оно действительно изменилось. Глаза из голубых стали ярко-синими, удивительно быстро высохшие волосы сияли золотым блеском и казались длиннее, губы алели сочной малиной. Такое ощущение, что моей внешности какой-то художник щедро добавил красок.

– Даша!

– Мам, я вас с папой очень люблю, но Илью я тоже люблю. И ни за что не брошу, так и передай папе.

Я нажала отбой и закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Всю дорогу, пока мы ехали из Краснодара в Москву, я запрещала себе думать о том, что произошло в родительском доме и о словах папы, отложив это на потом. Похоже, сейчас это «потом» наступило. Вот только времени совсем мало. Мне нужно одеться и привести себя в порядок, иначе я опоздаю. Так что придется снова отодвинуть грустные мысли и идти навстречу судьбе. Как там говорила Ирина? Вельды не умеют унывать? Что ж, это точно про меня, значит, и с этими проблемами я обязательно справлюсь.

Я надела приготовленное Ириной длинное белое платье, подчеркнувшее все достоинства моей фигуры, распустила косу, решительно улыбнулась своему отражению и вышла из комнаты.

Илья

Зал собраний был набит до отказа. Пришли все. Даже те, кого я никогда не видел. Знакомые и незнакомые лица, гул голосов, напряженные взгляды и короткие приветственные возгласы – все, как раньше, когда отец объявлял общий сбор и клан собирался в Старом доме. Не знаю, откуда пошло это название, но оно мне нравилось. И сам дом нравился. Раньше, в детстве, я любил забираться на деревянную галерею, идущую по периметру зала, и наблюдать оттуда за происходящим внизу. Следить за отцом, за взрослыми берами, за тем, как они голосуют и громко выражают согласие или несогласие с решениями Совета. И как оголтело стучит по столу дядя Миша Бочка, когда шум в зале перекрывает голос отца.

Он и сейчас здесь, Михаил Бочкарев. Стоит впереди – седой, статный, с круглым внушительным животом, из-за которого его и прозвали Бочкой, – и поглядывает вокруг с таким видом, будто ждет, когда на возвышении появится отец. И он, Бочка, снова будет следить за порядком, осаживая самых непокорных и отчаянных.

– Долго еще? Почему не начинаем? – послышался чей-то недовольный голос.